Книга Парадокс перфекциониста - Тал Бен-Шахар

В ранние годы моей карьеры я задавал себе вопрос: как я могу исцелить этого человека? Теперь я формулирую вопрос следующим образом: как мне построить отношения, которые этот человек может использовать для личного роста?

Карл Роджерс

Я человек, который решает проблемы. Моим любимым предметом в школе была математика. Ясность, определенность, чувство удовлетворения, которое я испытывал при решении математической задачи, — эти аспекты привлекали меня к работе с числами. В университете мои интересы сменились, как и личные проблемы, с которыми я столкнулся из-за своего перфекционизма. Эмоциональное напряжение способствовало тому, что я отвернулся от цифр и направил свои усилия на попытку выяснить, что же такое человеческая душа — в первую очередь, моя собственная. Но хотя содержание моих предметов изменилось (от чисел к людям), методология осталась прежней. Я стремился к той же ясности и завершенности.

Моя цель заключалась в том, чтобы сделать себя и остальных людей счастливее, и для меня важнее всего было найти решение проблем. Однажды, когда я был старшекурсником, мой друг позвал меня на обед и признался мне, что переживает не лучшие времена. Он не был уверен, что правильно выбрал свою специальность, не мог мотивировать себя и вместо того, чтобы работать, основную часть времени тратил впустую. Я слушал его несколько минут, а затем пустился в рассуждения: проанализировал его проблему, после чего со всей ясностью и убежденностью предложил ему очевидное и простое решение.

Я рассказал ему о некоторых письменных упражнениях, которые помогли бы ему определиться с его увлечениями и выбрать альтернативный профессиональный рост. Я предложил ему некоторую мотивационную теорию и затем — несколько шагов, которые он мог бы предпринять, чтобы не тратить время зря, — тему, которой я интересовался, которую изучал и преподавал в течение ряда лет. Научные глубокомысленные выкладки — и полностью бесполезные.

На протяжении моего монолога я чувствовал, что на самом деле друг меня не слушает. Я усиливал свой напор, перефразировал советы, разъяснял упражнения — но тщетно. Позднее, размышляя над нашей беседой, я понял, что он нуждался не в моем решении, а в моем присутствии; ему были нужны не мои теории, а просто сочувствующий слушатель.

Согласно Карлу Роджерсу, роль терапевта (или любого другого, кто способствует установлению отношений) заключается в создании среды безусловного позитивного отношения к пациенту. В терапии Роджерса от психолога требуется только отражать слова пациента и обеспечивать ему безопасную атмосферу. Видя, что с ним соглашаются, пациент чувствует себя комфортнее. С течением времени он усваивает безусловное позитивное отношение терапевта и становится сильнее, он способен лучше справляться с вызовами и трудностями. «Моя цель, — поясняет Роджерс, — заключается в том, чтобы создать обстановку, в которой содержится максимум безопасности, тепла, сочувственного понимания, который я могу дать»1.

Робин Доуз в своей книге «Карточный домик» основывается на важном исследовании в области терапии, которое иллюстрирует, что полезность женщины-терапевта измеряется не количеством и уровнем оценок, а умением сопереживать. Сочувствие помогает нам встать на сторону другого человека и понять, что он действительно хочет. Я более склонен понять человека, когда просто сочувствую ему, а не мучаюсь мыслью, какой ему дать совет. В основе эффективной терапии лежат не профессиональные знания, а способность соглашаться и сочувствовать.

Несмотря на то что, предлагая друзьям решения их проблем, мы можем чувствовать себя полезными и осведомленными, эффект часто оказывается противоположным. Во-первых, из-за предлагаемых решений возникает разрыв между людьми: у одного человека есть знание (он выше), а другой оказался в беде (он ниже). Во-вторых, человек, которому помогают, чувствует себя неловко, особенно тогда, когда он уже ощутил свою слабость. В итоге подтекст предлагаемого решения, независимо от того, какими благими намерениями оно было продиктовано, часто воспринимается как снисходительный и отеческий.

Но, внимая человеку и соглашаясь с ним, мы передаем ему набор различных смыслов. Во-первых, и это самое важное, мы говорим человеку: «Я с тобой. Я забочусь о тебе, и на меня можно рассчитывать». Во-вторых, мы говорим ему: «Я доверяю тебе. Ты достаточно умен и достаточно опытен, чтобы справиться с этим». Не всегда легко отказаться от искушения дать совет, особенно тем людям, о которых мы искренне заботимся, но совет — это не всегда лучшее, что можно предложить. Как правило, достаточно просто быть рядом.

Конечно, бывают случаи, когда стоит предложить решение. Если, например, мой друг борется с апатией, то, вероятно, мне полезно поделиться моими знаниями в этой области — но только после того, как я его выслушаю. В области межличностных отношений — так же как и в личной сфере — необходимо активное принятие: в первую очередь, быть рядом с человеком и только затем давать совет и предлагать решения. К сожалению, нет простых правил, которые подсказали бы нам, когда надо просто согласиться и когда — попытаться помочь. Сочувствующему в подобной ситуации остается одно — прислушаться к себе. Сопереживающий терапевт или друг понимает, когда достаточно одного одобрения, а когда нужно предложить совет.