— Гунарстранна, — сказал Иттерьерде, — я только что видел человека с прической еще хуже, чем у тебя!
— Поздравляю, — ответил Гунарстранна, расправляя пряди на лысине и разглядывая себя в окне.
— Знаешь, кто он? — продолжал Иттерьерде. — Педер Кристиан Асбьёрнсен![4]
— Он уже сто лет как умер, — возразил Гунарстранна.
Иттерьерде помахал купюрой в пятьдесят крон:
— А здесь как живой!
Гунарстранна мрачно воззрился на купюру, а потом произнес:
— Кажется, тебе положено не спускать глаз с банка?
В этот миг рация Гунарстранны затрещала, говорила Стигерсанн — из машины.
— У меня хорошая новость и плохая, — сказала она. — С какой начать?
— С плохой.
— Пришел только один.
— Где он сейчас?
— На заднем сиденье моей машины, так что вот тебе одновременно и хорошая новость.
Иттерьерде ухмыльнулся.
Девушка за стойкой налила Иттерьерде кофе в бумажный стаканчик. Они вышли. Гунарстранна поежился от холода, закурил и жадно затянулся. Иттерьерде повернулся к нему:
— О чем ты думаешь, когда вот так замираешь?
— Вспоминаю один роман, который читал когда-то давно, — ответил Гунарстранна. — Роман написал Нурдаль Григ,[5]и называется он «Мир еще должен стать молодым». Написан в двадцать восьмом году.
— Почему ты вдруг вспомнил именно этот роман?
— Там есть фраза про то, что опасно курить зимой на холоде.
— Ну и что?
— Автор считает, что самое опасное — впускать в легкие холод, а не дым.
— Значит, мир больше немолодой, — ответил Иттерьерде, ухмыляясь собственному остроумию.
— Уж кто бы говорил.
Они медленно зашагали к железнодорожному переезду и еще издали увидели включенный проблесковый маячок.
— Гунарстранна, неужели тебя ничем невозможно удивить? Ведь то, что один из наших подопечных все-таки объявился, сродни крупному выигрышу в лотерею!
— Меня удивляет слишком многое.
Приближался поезд. Зазвонил колокол на переезде, и шлагбаум со скрипом опустился. Гунарстранна ждал. Иттерьерде, уже начавший переходить пути, остановился и вернулся, пропуская поезд.
— Что, например?
— Ну, например, сколько народу в курсе, что идет по телевизору. Все без конца обсуждают тот или иной сериал. И не только на работе. Те, у кого берут интервью для газет, говорят о телевидении. Люди на телевидении говорят о телевидении.
— Ну и что здесь такого удивительного?
— Мне всегда казалось, стыдно признаваться, что тебя интересуют подобные вещи.
Иттерьерде едва заметно улыбнулся:
— Ну а если бы тебя заставили высказать о чем-то свое мнение, ты что, стал бы распространяться о количестве выпитого виски и выкуренного табака?
— Не знаю, мне хватает трудностей и без табака. Но жизнь, заполненная дурацкими телепрограммами, наверняка во много крат хуже. Зомбоящик способен за короткий срок сбить планку, отупить, а в перспективе и превратить в идиота.
На западный склон холма тихо въехал железнодорожный состав. Застучали колеса: поезд остановился у желтой станции. Со скрипом поднялся шлагбаум.
У банка стояли две полицейские машины из отделения Фолло. Третья машина была без опознавательных знаков, однако с включенной мигалкой на крыше. На заднем сиденье маячили две внушительные тени. Дверца со стороны водителя открылась, и вышла Лена Стигерсанн.
— Кто там у нас? — поинтересовался Гунарстранна.
— Йим Ройнстад.
Гунарстранна нагнулся и заглянул в салон. Здоровяк Ройнстад неподвижно сидел на заднем сиденье.
— Он приехал на мотоцикле?
— Да.
— Не забудьте забрать его. Вещественное доказательство.
— Как скажешь. Ты — начальник.
— Где вы его взяли?
— Мы дали ему спуститься в депозитарий. Он взял то, за чем пришел, а когда стал подниматься наверх, мы его сцапали.
— Что он вынул из ячейки?
— При нем был полный чемодан денег. — Лена Стигерсанн показала Гунарстранне кейс. — Там их очень-очень много.
Гунарстранна снова заглянул в салон.
— Что осталось в ячейке?
— Теперь она пустая.
— Он что-нибудь сказал?
— Его не спрашивали.
Несколько секунд они постояли молча. Первой заговорила Лена Стигерсанн:
— Ну и что нам делать дальше?
— Отправьте его в камеру. А что делать с деньгами, пусть решает прокурор.
Иттерьерде открыл перед ним дверцу машины:
— Назад ты с нами?
Гунарстранна покачал головой:
— Нет. Поеду на поезде. Мне нужно кое о чем подумать.
Когда вереница машин скрылась за поворотом, он повернулся и побрел в сторону станции. За автобусной остановкой находилась большая автостоянка. Гунарстранна остановился и поднял руку. Взревел мотор, и из ряда машин задним ходом выехал серебристо-серый седан.
Гунарстранна открыл дверцу и молча сел в машину.
— Откуда ты узнал, что я здесь? — спросил Фрёлик.
— Вряд ли ты понимаешь, насколько нелепо твое поведение, ответил Гунарстранна. — Но раз уж ты здесь, можешь отвезти меня в Осло.
— Что было в той банковской ячейке?
— Деньги.
— Значит, можно обрадовать Инге Нарвесена?
— Видимо, да. Ячейку арендовали сразу после того, как ограбили сейф. А ключ официально выдан на имя Зупака.
— Значит, Нарвесен, скорее всего, сможет потребовать свои деньги назад. Правда, доказать, что деньги принадлежат ему, будет непросто. Придется заново открывать архивное дело и предъявлять обвинение еще одному нашему подопечному.
— Двум.
— Двум?
— Возможно, Балло в том ограблении не участвовал, но и он не невиновен.
Фрёлик тронулся с места. Они выехали на шоссе Е18.
Гунарстранна продолжил:
— Но на сей раз Ройнстад выйдет сухим из воды.
Некоторое время оба молчали, наконец Фрёлик не выдержал:
