— Я живу одна, — отвечает Полина. — Мои семейные кризисы давно в прошлом.
— Ой! — Голос у Криса смущенный и, может быть, немного пристыженный. — Извините. Я думал, может быть…
— Так что жду от вас отредактированный вариант главы про вервольфов, — улыбается Полина. — А пока послушайте моего совета и проявите как можно больше внимания к жене.
— Не жди Мориса, — говорит Тереза. — Поезжай, куда собиралась.
Среда. Тереза с утра пораньше подошла к Полининой двери, неся Люка на бедре.
— Хорошо, — неуверенно отвечает Полина. — Когда он обещал вернуться?
— В середине дня. Я отлично управлюсь.
Лицо у Терезы осунувшееся, под глазами круги. В них читается бессонная ночь, лихорадочный бег нестерпимых мыслей.
Люк запоздало решает поздороваться с бабушкой.
— Па! — лепечет он, сияя от счастья.
— Я только что сделала себе кофе, — говорит Полина. — Давай и тебе налью. Взбодришься немножко.
Тереза заходит на кухню. Стоит, покусывая губы.
— Думаю, ты уже все поняла.
Полина кивает.
— И наверное, раньше меня.
— Послушай, — говорит Полина. — Совершенно незачем…
Тереза садится:
— Ты мне вроде кофе обещала?
Полина наливает кофе в чашки с розочками. Кухня залита солнцем. Люк на полу самозабвенно изучает комочек пыли. Снаружи уже работает комбайн.
— Всю прошлую ночь, — говорит Тереза, — я думала, что сейчас он с ней в постели. Гадала, как она это устроила: сказала Джеймсу, что едет к родственникам, или что-нибудь в таком роде? Я позвонила в одиннадцать — его не было дома. Я, правда, и не рассчитывала его застать. Он сказал, что будет ужинать с приятелем, которого я не знаю. Так что, думаю, он был с ней. Мне хотелось под тем или иным предлогом позвонить Джеймсу, узнать, дома ли она. — Тереза видит, как напряглась Полина. — Нет, нет, я не позвонила. Только думала об этом в течение многих часов. Не знаю, понял ли уже Джеймс. Рано или поздно поймет.
Люк нашел Полинины очки. Она отбирает их, сует взамен яблоко.
— Я ничего подобного представить себе не могла, — говорит Тереза.
— Никто не может.
— Как будто тебе ударили под дых.
— Послушай, — снова начинает Полина, — совсем не обязательно…
— Да нет, все так и есть. Я один раз сняла трубку на другом аппарате и услышала их разговор. По голосам все было понятно. И я видела, как они друг на друга смотрят. Кстати, они больше сюда не приедут — она и Джеймс. Морис сказал.
— Ясно. А ты… ты, значит, говорила с Морисом? Что еще он сказал?
У Терезы губы сжимаются в ниточку. Она смотрит не на Полину, а за окно:
— Морис ничего особенно не говорит. Дает понять, что у меня паранойя. Ничего не отрицает и не подтверждает, только делает удивленные глаза и переводит разговор на другую тему. Сердится. Я начинаю чувствовать себя дурой. — Она смотрит на Полину. — Как такое может быть?
— Не знаю, — отвечает Полина. Но она знает.
— Морис говорит, например: «Не понимаю, почему ты так реагируешь». Или: «Я думал, Джеймс и Кэрол тебе нравятся». Смотрит на меня так, будто я подслушиваю через замочную скважину или читаю чужие письма. Уходит из комнаты, а в следующий раз ведет себя так, будто ничего не произошло. Говорит о другом. И даже… нежен со мной.
— Ясно, — отвечает Полина. Да, именно так оно и бывает.
— Я не знаю, на каком я свете. Уже готова поверить, что все сама выдумала. Потом слышу или вижу что-нибудь и понимаю: не выдумала.
Люк ударился о стол. Он плачет, Полина берет его на руки и успокаивает. Это избавляет ее от необходимости что-нибудь отвечать Терезе. Да тут ничего и не скажешь.
Тереза смотрит на Люка, но как будто его не видит:
— У меня такое чувство, будто я в черной яме. Я ничего похожего не могла даже вообразить себе. А сейчас я думаю…
Она не договаривает, только плотно сжимает губы и отводит взгляд.
Ты думаешь, что лучше бы тебе никогда не встречаться с Морисом и не выходить за него замуж. Ты готова даже пожелать Люку небытия, лишь бы обрести свободу от того, что сейчас с тобой происходит.
— Я тоже… — говорит Полина. — Я бы тоже так думала, если бы не… — Она встает, держа Люка на руках, и сажает его Терезе на колени. — Не будем больше об этом, все равно от разговоров никому легче не станет. Выпей лучше еще кофе.
Они сидят на кухне «Далей» — вместе, порознь, в разных местах. Тереза в Лондоне, следит за Морисом. И еще она заново проживает последние недели: что означал тот взгляд или те слова. А Полина тоже в прошлом. Только Люк здесь и сейчас, бродит по комнате, изучает бахрому ковра, перышко, спичку, солнечного зайчика на полу.
16
В половине седьмого Полина подходит к магазину «Редкие книги Фоллета» и обнаруживает, что дверь заперта. Прежде чем позвонить, она заглядывает в витрину — там лежат первые издания детских книг с иллюстрациями Артура Рэкхема и географические атласы начала девятнадцатого века — и видит внутри Марджери. Та, заметив Полину, сразу идет открывать.
— Здравствуйте, миссис Картер. Я решила дождаться вас, чтобы впустить. У него клиент, который засел в кабинете и не уходит.
— Может, спасем его, притворившись, что я тоже клиент?
Марджери смотрит неуверенно. Нет, думает Полина. У меня не тот типаж — ни плаща, ни потертого портфеля.
— Мне спешить некуда, подожду. Как все вчера прошло?
— Очень тихо и традиционно, — отвечает Марджери.
Полина слышит сдержанный ответ и отчетливо представляет маленькую часовню при крематории, кучку родственников, цветы. Слышит умиротворяющие слова обряда.
Марджери вздыхает:
— Так или иначе, теперь все позади. Ему будет легче.
Не совсем понятно, говорит она о похоронах или о чем-то более общем. Марджери лет пятьдесят с небольшим, она маленького роста, подтянутая, носит строгие костюмы и платья. Полина даже не знает, вдова она, разведенная или просто одинокая. Марджери безусловно привязана к Хью. Все эти годы она была его тенью, идеальным личным секретарем: вела дела, когда он был в отъезде, деликатно напоминала, если он что-нибудь забывал. Хью привык полагаться на нее во всем. А что чувствовала к нему сама Марджери? Сейчас Полина впервые об этом задумалась.
— Он хорошо держался. — Марджери понижает голос и косится на дверь кабинета. — Боюсь, в следующую неделю-две он по-настоящему ощутит всю тяжесть удара. Ему нужны будут забота и помощь.
— Да, — отвечает Полина. — Я рада, что у него есть вы, Марджери. Вы очень много для него делаете.
