Гэвин потрясенно смотрит на меня.
— Прошу прощения?
— Письма. Пять писем.
— Я никогда не получал этих писем.
Я снова смеюсь, и смех получается пьяный, а потом ерзаю на острых камнях. Волна накатывает и снова полностью накрывает мои ноги, но я все еще не собираюсь шевелиться. Кажется, я потеряю сознание, если двинусь с места.
— Я их не отправляла.
— И что в них было?
— Дорогой Гэвин. — Мои зубы стучат, отбивая слова. — Сегодня я нечаянно размазала чернила по губам. Я думала о тебе.
— Ты этого не писала.
— Писала. — Я улыбаюсь. — Если бы я писала тебе сегодня, вышло бы так: «Дорогой Гэвин, сегодня я спасла тебе жизнь. Пожалуйста, вспомни об этом, прежде чем меня отчитывать».
Он подтягивает меня в сидячее положение. Накатывает еще одна волна, и я начинаю неконтролируемо дрожать. Зубы стучат так сильно, что болит челюсть.
— Насколько я помню, — говорит он, плотнее укутывая меня камзолом, — ты бросилась на меня сзади.
— И что?
— Откуда мне знать, что я действительно был в опасности? Возможно, ты просто хотела пообниматься.
Я прищуриваюсь.
— Предаемся мечтаниям, лорд Гэллоуэй?
— Сейчас я мечтаю опустошить пару графинов. Выпивка мне не повредила бы. — Он смотрит на летательный аппарат. — Полагаю, в твоем орнитоптере виски нет.
— Я не пью за рулем. А если бы и пила, с тобой не поделилась бы.
— Гарпия.
— Хам. Я все еще сижу в воде.
— Хочешь, чтобы я помог тебе встать?
Мои ноги, скорее всего, не выдержат. На то, чтобы доплыть до берега, ушло слишком много сил, и я сомневаюсь, что после такого тело будет меня слушаться.
— Хм… — говорю я неуверенно. — Нет, спасибо.
Я опираюсь руками на дьявольски острые камни, и у меня получается подняться на дрожащих ногах. Колени дрожат. Ох, проклятье…
Гэвин обнимает меня за талию.
— Я держу тебя, — бормочет он.
Я поднимаю глаза, но слишком темно, чтобы я могла его рассмотреть. Он так тих, а его дыхание так же неторопливо, как плеск волн вокруг моих ног. И так же ритмично, как окружающий нас дождь.
Как он может быть так спокоен после всего этого? Я была той, кто принес разрушения в его жизнь. Он никогда больше не сможет прятаться, только не здесь.
Он никогда не будет в безопасности рядом со мной.
Если бы мои дрожащие ноги позволили, я бы отпустила его плечи.
— Я не стану винить тебя, если после сегодняшней ночи ты больше не захочешь меня видеть, — говорю я.
— С чего бы я не захотел?
— С того, — говорю я немного беспомощно, — что ты пытался избежать фей, а я навела их прямо на тебя.
— Такая мысль приходила мне в голову.
Я киваю. У него нет умений, которые позволили бы с ними драться. Энергия Видящих — это приманка, на которую клюнет любой фейри. За ним будут охотиться так же, как и за мной.
— Но если бы я поступил так — ушел, каким бы я мог называться другом?
— Умным, — говорю я.
— Но не хорошим. А я человек иного склада.
Я смотрю на него. И думаю, считает ли он меня сломленной безвозвратно. Может быть, он здесь лишь из чувства долга, потому что мы росли вместе? Пусть я не завишу от него, как Кэтрин, но он ведет себя так, словно отвечает за меня. Как всегда.
— Гэвин, — говорю я, помедлив. — Мне… кажется…
— Что?
Мне нужен контроль. Я не должна чувствовать себя такой уязвимой и открытой. Это просто усталость после боя, наверняка она.
— Что остаток пути я могу проделать сама, — завершаю я.
— Хорошо. Тогда я тебя отпускаю.
Гэвин осторожно разжимает руки. Я вскрикиваю, когда ноги подо мной подгибаются. Я бы упала, если бы он снова меня не поймал. В темноте я вижу блеск его зубов, его широкую улыбку. Он наслаждается.
Я едва не ругаюсь. Надменный обормот!
— Ты не мог бы…
— Может, пропустим преамбулу? Ты же хочешь, чтобы я понес тебя на руках.
— Тебе обязательно быть таким довольным?
— А почему нет? — говорит он. — Не каждый день удается поносить на руках леди.
Я прожигаю его взглядом.
— Нужно было позволить sluagh тебя сожрать.
— Ах, но тогда бы ты осталась одна на этом пляже, замерзшая, мокрая, и никто не мог бы нести тебя на своих сильных, заждавшихся руках.
— Ты наслаждаешься этим, верно?
— Безмерно.
Гэвин поднимает меня и держит так, чтобы я была прижата к его телу. Я удивляюсь, насколько ловко у него получается. Интересно, скольких леди он выносил с замерзших пляжей?
Моя спина остается прямой и зажатой. Куда полагается девать эти чертовы руки? Я неуклюже хлопаю Гэвина по плечу и решаюсь ухватиться за его рубашку. Что говорят другие женщины, когда их несут? Теряют сознание?
— Э… — неловко говорю я, — спасибо.
Палец Гэвина гладит меня по руке. Утешительный жест, но он кажется очень личным и очень знакомым. Я поначалу напрягаюсь, но затем расслабляюсь и устраиваюсь поудобнее.
— Ты ненавидишь просить о помощи, так ведь?
Впервые в жизни мне хочется быть с кем-то откровенной. Каково это — не скрываться и не притворяться? У меня так много секретов от Гэвина, что это едва его не убило. Но я уже так привыкла лгать, что, скорее всего, не способна на что-то другое.
— Я должна сама о себе заботиться, — говорю я.
Гэвин останавливается.
— Я знаю.
Он смотрит на меня уже серьезно.
— Но ты не должна отказываться от предложений позаботиться о тебе. Некоторые люди не настолько удачливы, чтобы дождаться подобного.
Глава 21
— Ты знаешь, — говорит Деррик со своего насеста на подоконнике, — кажется, у меня сегодня утром нечто вроде головной боли. Не думал, что она бывает у фейри.
Он мягко светится в утренних лучах, которые падают через окно моей спальни. Я замечаю, как он косится на сияющие части электропистолета, который я решила почистить после того, как вчера использовала в качестве балласта при погружении в Форт. Если за пикси не следить, он утащит детали, и потом я буду находить их в разных местах гардеробной.
— Возможно, это похмелье от меда, — говорю я, откладываю шомпол и беру дуло пистолета, чтобы протолкнуть в него маленькую жестяную кисточку. — Это результат того, что ты съел слишком много чужого.
