– Так тебе и надо!
– Не согласен. Той ночью, когда мы с тобой занимались любовью, я понял…
– Мы не занимались любовью!
– Ну, хорошо, когда мы ласкали друг друга, – севшим от волнения голосом сказал он. – Хотя какая разница? Я понял, что не могу жить без Дотти, несмотря ни на что.
– Вопреки чудовищной речи и идиотскому хихиканью?
– Вопреки всему, – мрачно подтвердил он. – Я чуть было не попросил ее выйти за меня замуж, но побоялся, что она согласится не из любви ко мне, а из-за моего состояния.
– Ну и как же ты собирался проверить истинные чувства Дотти?
– Хотел взять ее с собой в Калифорнию. Я думал, если нам будет хорошо вдвоем на лоне природы, в тишине и покое – а здесь я именно так и живу, – значит, у нас есть шанс создать семью. А еще я хотел доказать Дотти, что никакой я не плейбой, во всяком случае последние пять лет.
Дороти старалась проследить логику его поступков, но все равно не могла понять, зачем Анри понадобилось выдумывать помолвку с Эдит, если он сам давно разобрался в своих чувствах. Она хотела спросить, но Анри ее опередил:
– Когда мама сказала, что к нам приедет Эдит, я уже знал, кто ты на самом деле.
– Ты знал?! – Дороти вытаращила глаза. Вот этого она никак не ожидала и теперь окончательно запуталась.
– В ночь, когда я ушел от тебя, мама сказала, что ей звонила Элизабет Грант. Ее беспокоило твое долгое молчание, и она решила провести разведку боем.
– И мама все рассказала?
– Не сразу. Как я понял, моя родительница поплакалась леди Грант по поводу «милой, но совершенно неподходящей сыну девушки», в которую он страстно влюбился, а леди Грант, пожалев подругу, открыла ей всю правду. – Анри вышел из холла, словно уже не опасался, что Дороти попытается сбежать. – А ведь ты могла бы и догадаться! Неужели ты думала, что твоя мать позволит дурачить мою до бесконечности?
– А я и не собиралась! Просто хотела, чтобы ты сделал Дотти предложение, и сразу же после этого думала выйти из игры.
– Ты что, хотела посмеяться надо мной и «сойти со сцены»?
– Что-то вроде этого, – сказала она, надеясь, что он не догадается, как быстро изменились ее намерения. – Теперь-то я понимаю, зачем ты выдумал этот фарс с Эдит, – продолжала она, – только объясни, сделай милость, каким образом ты умудрился с ней договориться? Ведь, как только мадам Ромье сказала, что приедет Эдит, я прилипла к тебе как пластырь.
– А я дал условный знак маме, и она с ней поговорила!
– Ну, ты хитер! Да, Анри, этот раунд выиграл ты!
– Да, выиграл. Но это не был нокаут! Дороти, я хотел тебя проучить. Не забывай, я же собирался взять Дотти с собой в Калифорнию, а когда узнал, что она Дороти Грант, для меня это был гром среди ясного неба. – Его глаза потемнели от обиды. – Я так разозлился, что был готов тебя поколотить!
– Бедный Анри! – Дороти лукаво улыбнулась. – Еще чуть-чуть – и я заплачу!
– Ну а потом я оценил комизм ситуации и решил поиграть с тобой в твою же игру. А тут как раз приехала Эдит. Я не знал, что она приедет, но ее приезд пришелся как нельзя кстати. – Он хмыкнул. – Между прочим, это была ее идея, чтобы я попросил тебя стать моей любовницей после нашей с ней свадьбы. Ты бы видела, какое у тебя тогда было лицо!
– А ты бы лучше на себя посмотрел, когда я тебе отказала!
– Если честно, меня доконал не твой отказ, а то, что ты собралась выйти замуж за Мишеля…
Анри умолк, Дороти тоже молчала. Ее переполняло счастье, но она боялась в него поверить. А еще боялась, что выдает желаемое за действительное.
Анри отошел к окну и смотрел вдаль, а Дороти любовалась его головой, мягкими черными кудрями, осанистой фигурой… Нет, даже если она видит его в последний раз, он навсегда останется в ее сердце!
Видит в последний раз?! Что за дикая мысль! Разве он только что не сказал, что любит ее? Что любил Дотти и женился бы на ней, будь уверен, что Дотти его любит?
Дороти подошла к нему. Он заметил ее только тогда, когда в темном окне отразились ее руки: она обняла его за шею и прильнула к нему.
– Я использовала Мишеля как прикрытие, – прошептала она. – Надеюсь, он простит меня. Но любила я только тебя. Тебя, и никого больше.
Анри стремительно повернулся и обнял ее так крепко, что Дороти ощутила его напряжение. Она гладила его спину, плечи, и он начал оттаивать, но не сразу, словно боялся поверить, что она рядом и любит его…
– Я так ревновал тебя к Мишелю! – простонал он, горячими губами прижавшись к ее виску. – Если бы ты знала, сколько бессонных ночей я провел, представляя тебя в его объятиях!
Он привлек ее еще сильнее, и его разгоряченное тело было выразительнее всяких слов. Да и какие могли быть слова, когда их губы слились в долгом поцелуе? А его сильные руки, по которым она так истосковалась, скользили по ее телу, лаская все потайные уголки.
– Как много одежды! – оторвавшись от ее рта, сказал Анри, и Дороти, выполняя его, не высказанную просьбу, чуть отстранилась, стянула топ, а потом скинула юбку.
Ее возбужденная грудь сама вырывалась из плена кружев, и она расстегнула бюстгальтер и сбросила его, оставив на себе лишь трусики. Она хотела снять их, но Анри остановил ее и дрожащим пальцем провел по ее животу под кружевным эластиком. Дороти словно током пронзило желание, и, почувствовав ее дрожь, Анри выдохнул жарким шепотом:
– Не так быстро!
– Опять командуешь?
Дороти сбросила трусики и стояла перед ним нагая, во всей красоте, не стыдясь своего желания. Анри сорвал с себя рубашку, на пол полетели пуговицы, скинул брюки и, схватив Дороти на руки, легко понес к кровати.
Она обвила его руками за шею и все не отпускала, пока он сбрасывал покрывало, укладывал ее на прохладную простыню и ложился рядом.
– Дороти, лежи тихо, – попросил он. – Я так давно мечтал об этом и теперь не хочу спешить.
Но разве Дороти могла слушаться, если каждый ее нерв и каждая клеточка помимо ее воли сами тянулись к нему? Душой она уже давно принадлежала ему, а теперь хотела принадлежать и телом.
– Я люблю тебя! – шептала она. – Анри, я так тебя люблю!
Она обхватила его ногами, приглашая в себя, и в порыве страсти он вошел в нее, посылая свою мужскую плоть все глубже и глубже в ее горячую мягкость. Постанывая от страсти, она отвечала ему, расслабляя мышцы, чтобы принять его, и сжимая, чтобы удержать внутри себя и сберечь каждую каплю его животворящей влаги.
– Дороти, я люблю тебя! – прерывисто дыша, сказал он, и они вознеслись на вершину блаженства, где нет ни мыслей, ни времени. Их души и тела плыли, слившись в одно целое, в море эйфории…
