– Завтра у нашего звена начинается пятидневный отпуск, – проинформировала меня Талана, разминая затекшее плечо. – Ты что собираешься делать?
– Не знаю, – я снял контактный шлем и вздохнул полной грудью. – Полежу на пляже в Лимасе. Посмотрю тупо в голубое небо. И на пару суток раньше прилечу обратно.
– А вот этого делать не надо, – сказала она. – Бери пример с Корвена.
– Корвен решил оторваться по полной.
– Меня Корвен, вырвавшийся на свободу, быстро утомляет, – покачал я головой.
– Тогда, если хочешь, я составлю тебе компанию.
Глава семнадцатая
«ПЛОСКОСТЬ»
Мы спускались на Канказ на стандартном пассажирском челноке класса «орбита-земля», развозившем обычно ротозеев – «плоскостников», которые были вне себя от осознания собственного мужества, подвигшего их на космический полет. И весь внутренний антураж был рассчитан на ротозеев.
Салон челнока представлял из себя сплошной стереоэкран, так что казалось, будто кресла зависли в пустоте, а дверь во второй салон и дорожка были обозначены бледными сиреневыми и синими линиями.
– Прекрасно, – Корвен устроился поудобнее в широком просторном кресле и протянул вперед руку, приказав: – Пиво.
Компьютер идентифицировал его пожелания правильно, в пустоте открылся до того скрытый голографическим экраном желтый проем бара, и в рукв) заказчика оказалась банка с самоохлаждением, Корвен установил шкалу на любимую температуру, подождал пять секунд, пока банка не пиликнула в знак готовности, отщелкнул крышку. И с удовольствием пригубил пиво, воскликнув:
– Комфорт. Красота.
Действительно, здесь было достаточно комфортно. Корвен любил комфорт. С присущей ему жизнерадостностью и беззаботностью он позабыл о своих недавних страхах и недовольстве по поводу нашего рейда на Канказ и теперь всей душой рвался на «плоскость».
– Никакого удовольствия, – возразил я. – Это разве полет.
На самом деле грав и нейтрали заторы без труда гасили все перегрузки, возникающие при щадящем входе в атмосферу, будто везли детей младшего возраста, а не дальних космолетчиков. Казалось, что челнок вообще не двигается, а замер в стартовом ангаре, и нам просто показывают стереокино.
– Аттракцион, – тоже с видимым неудовольствием произнесла Талана, устроившаяся рядом с нами – по другую сторону дорожки.
– Ну да, – почему-то обиделся Корвен. – Вам нужно, чтобы рядом липла пара мерканских истребителей и обязательно была праздничная иллюминация из плазморазрядов. Чтобы перегрузка сдирала кожу с лица.
Он осушил банку и бросил в сторону, ее на лету сграбастало щупальце уборщика и с чмоканьем втянулось в пол.
– Не думаю, что нам это так нужно, – усмехнулась Талана.
– Нужно, – нудил Корвен. – Вам только это и нужно.
– Может быть, – кивнул я задумчиво.
– Вообще мне кажется, на Канказе вы будете дохнуть от скуки, – заявил Корвен, потягиваясь.
– С чего это? – спросил я.
– Все по той же причине. Там нет «камер пыток», меркан и продырявленных истребителей.
– Чего ты ворчишь? – спросила Талана. Корвен пожал плечами.
Он обижался, что нас не устроила составленная им напряженная программа большого загула, включавшая посещение злачных мест Тоннпалы и прибрежных курортных комплексов. Надо отметить, программа была составлена со знанием дела и на ее осуществление нужно было сил примерно столько же, сколько на средней руки звездную битву. А я хотел спокойствия. Талана тоже склонялась к этому. Поэтому Корвену пришлось скооперироваться с двумя инженерами из реакторной службы, которым, похоже, в рейде не хватало острых ощущений.
– Чего на вас злиться? – хмыкнул Корвен. – Вы еще в библиотеку двиньте. На Тоннпале отличная библиотека. Одних бумажных книг несколько миллионов… Или в музей… Очень облагораживает, – он саркастически хмыкнул.
– А вот это обязательно, – вполне серьезно произнесла Талана. – Изобразительный музей Вальдека действительно потрясает.
Корвен посмотрел на нее несколько очумело. В его понимании пилот, мечтающий о музеях, такая же несуразица, как птица, машущая крыльями в супервакууме.
– М-да, – пробурчал он и потянулся за следующей порцией пива.
Все предметы и лица озарило красным отблеском. Днище челнока загорелось, и стереоэкраны добросовестно передали это. Мы входили на первой орбитальной скорости в верхние слои атмосферы.
Свечение стало значительно сильнее – это включилась плазменная защита, и теперь челнок проникал в атмосферу, как раскаленный нож в масло Челнок резко гасил скорость и проваливался вниз Мы оставили позади ночную область, и внизу открылась водная гладь, расчерченная полосками островов Впереди показался большой зеленый континент, застланный облаками.
– Ла-ше-шун, – прокомментировал Корвен. – Самый большой из трех континентов. Нам туда…
Когда внизу раскинулся до горизонта континент, плазменная одежда челнока исчезла – мы летели со скоростью обычного аэротакси, на высоте не больше десяти километров, так что я мог рассмотреть богатые лесные массивы, гигантскую, с покрытыми льдом пиками горную гряду. То там, то здесь возникали жмущиеся к земле городки. На горизонте, как иголки, протыкали ярко-голубое небо белые, серебряные, золотые шпили, между которыми кружились разноцветные яркие огни, создававшие ощущение непрекращающегося праздника.
– Тоннпала. Самый красивый город, который я видел, – восторженно произнес Корвен.
– Ты так считаешь? – осведомился я.
– Знаю.
– Он преувеличивает, – отозвалась Талана. – Красота города не зависит от числа сенсорарен и борделей.
Корвен только махнул рукой. Ему надоело спорить с нами.
Тоннпала приближалась, и шпили вырастали в размерах. Это были трехкилометровые небоскребы, появившиеся лет сто назад в период архитектурного гигантизма. Тогда расцвели технологии, позволявшие без особого труда возводить такие махины и не слишком заботиться о коварных законах тяготения. Разглядел я и «Арену снов» – самый большой не только на планете, но и во всей Лемурийской Большой сфере центр сенсорзрелищ, способный без труда вместить более миллиона человек. Даже у меркан, основоположников этого искусства безумных развлечений, имелась всего лишь пара сооружений, способных поспорить с «Ареной» размерами и оснащением.
Тоннпала простиралась на добрую сотню километров, если не больше. Здесь жили в ус не дуя, в неге и комфорте полсотни миллионов человек.
Челнок продолжал полого снижаться и гасить скорость, пока не завис на высоте около километра над «шахматной доской» – посадочным полем космодрома площадью под сотню квадратных километров Как фигуры в игре на квадратиках, являвшихся стартово-посадочными ячейками, виднелись изящные конструкции межпланетных лайнеров, грубоватые очертания челноков, несколько громадных гравитационных платформ, использовавшихся для доставки на орбиту крупногабаритных и тяжелых грузов. Края поля окаймляли замысловатые серебряные, черные и зеркальные конструкции служб обеспечения космодрома, а установленная, вопреки всякому здравому смыслу, на верхушку ярко-синяя пирамида являлась плодом не совсем здорового воображения Лейна Родиреса – известного архитектора Тоннпалы – и служила главным зданием космопорта.
