Мне казалось, он задержал дыхание.
— Костя, — сказала я ему. — Не знаю, что с тобой происходит. Не знаю, чем это закончиться и не знаю… сколько еще я выдержу. Ты даже не представляешь, как же ты меня вымотал! Правда, Костя… мне иногда даже хочется… умереть.
Он вдруг резко дернулся и опустил голову.
Я развернулась и ушла в ванную. Включила холодную воду тонкой струйкой и подставляла под нее ладонь, делая такой маленький бассейн, чашку дна. В детстве мы… я часто так делала, когда расстраивалась. Все пройдет… утечет, как эта вода. Я слышала, как Танкалин ходил по коридору, как одевался, как открылась и хлопнула дверь.
Хорошо, что я сильно устала и, похоже, быстро засну, потому что стоило представить себя сидящую на кухне с потоками слез на лице, чтобы передергивало от страха. Это будет завтра. Завтра устроим на пару с Софи горючие реки. Не сейчас.
Когда я вернулась в кухню, чтобы убрать в холодильник оставшуюся еду, пиликнул лежащий на подоконнике телефон. Может, это Дитрих? Непроизвольно задержав дыхание, я открыла просмотр.
"Я ни разу не подумал, что могу сделать тебе больно, даже держась на расстоянии. Но раз уж так вышло… Я бы никогда не посмел предлагать тебе за любовь деньги. Я вернусь, Аленка, когда смогу рассказать".
Как ни странно, я плакала. Но недолго и совсем по другой причине, чем собиралась пять минут назад.
Проснулись мы от беспрерывных звонков в дверь. Чуть позже к ним присоединились отчаянные причитания и стук. Выглянув в глазок, я увидала существо с дикими глазами и всклокоченными волосами.
— Не вздумай открывать! — завизжала за спиной Софи и я поняла, что нас посетил Дитрих собственной персоной.
Сестра тут же меня отодвинула и отчетливо сообщила в замочную скважину, куда ему следует отсюда идти, причем незамедлительно.
Посетитель немного притих, но продолжал торчать за дверью, иногда прохаживаясь взад-вперед по общему коридору. Видимо, решил взять нас измором. Софи так же маячила по комнате, не в силах усидеть на одном месте и это быстро мне надоело. Не знаю, правильно я сделала или нет, но я сделала именно так, как считала нужным — когда Софи ушла за чем-то на кухню, распахнула входную дверь и с криком: "Я сбегаю к друзьям в гости", выскочила в коридор, где родственник припал к стене и лицо у него было серое и уставшее, никак не скажешь, что отмечал и радовался праздникам. Я, не мешкая понеслась к Славику, оставляя семью разбираться самостоятельно, потому что лезть между ними совершенно не хотелось.
У Славика еще все спали: и он с Ленкой, и еще человек шесть гостей, считать смысла не было, они попадались в самых неожиданных местах, например, под кухонным столом. Я подняла соседа безо всяких угрызений совести, высказала желание немедленно слушать, как именно они отметили Новый год и почти три часа пила чай, отказывалась от пива, прикрываясь тем, что прошлые напитки еще не выветрились и ловила краем уха каждый посторонний звук — не взрывается что-нибудь там, в моей квартире?
Когда я, наконец, спустилась, собранная, серьезная Софи и хмурый Дитрих сидели на кухне и чинно попивали чай. Я с опаской пристроилась на краешек стула и выяснила, что через четыре часа у них самолет в Питер.
Дитрих очень долго и многословно благодарил меня за то, что я приютила его жену и хорошо заботилась о ней (вот это уж вряд ли). Когда приехало такси, он поклонился и отправился на улицу, а Софи крепко меня обняла, тяжело вздохнув на ухо.
— Вы помирились?
Она отрицательно помотала головой.
— Он просил, конечно, прощения, но измену нелегко просить. Не уверена, что вообще смогу.
— А… почему, сказал?
Она не отпрянула, все так же меня обнимая, положила на плечо голову.
— Сказал. По глупости, мол, все получилось. Месяц назад у этой… у нее умер кто-то из близких, она в таком состоянии была ужасном, когда узнала. Бросилась с плачем ему на шею, неудобно было отталкивать человека в таком горе, потом целовать начала, тоже вроде невежливо останавливать. А потом, когда в штаны полезла, он уже и сам остановиться не мог. Так и утешал…
Она усмехнулась. Может, и правда, чего только в жизни не бывает. А может нет, всем известно, на что готовы иногда люди для достижения цели. В любом случае отговорка не из худших.
— Поверишь?
— Не знаю, Алена, — она меня отпустила, заглянула в лицо.
— А ты этому своему поверишь?
Да уж, Софи знала, какие вопросы задавать. Вопросы-ловушки, вопросы-ребусы. Но сейчас мне показалось, от моего ответа что-то зависит, слишком уж пристально смотрит сестра.
— Да… Я поверю.
Она облегчено вздохнула и принялась одеваться. Не знаю, как правильно… Кто точно может ответить — прощать или нет, давать второй шанс или нет, разбивать семью или пробовать дальше? Невозможно озвучить единственно верный ответ. И может так лучше… каждому самому выбирать свою дорогу.
У дверей еще раз меня обняла.
— Я буду звонить, и ты звони. Спасибо тебе за приют и знаешь… этот твой косоглазый не так уж и плох.
— Знаю, — согласилась я, не споря ни против обзывательства, ни против того, что он мой.
Потом началась сессия.
Полузабытые знания приходилось вбивать в голову с небывалым усердием. Получалось со скрипом, потому что постоянно мешали мысли, от учебы весьма далекие. Зато иногда я так на них злилась, что и правда удавалось переключиться на что-нибудь более полезное.
Вернулась присмиревшая тетя. С маминым решением жить, как посчитает нужным, она не согласилась, но спорить уже не рисковала. Правда мне каждый вечер высказывала претензии и договорилась до того, что в мамином непробиваемом упрямстве оказалась виновата я. Хотя, по-моему, она всегда такой была.
Еще на меня жутко дулись девчонки за то, что я не сказала о своем намерении встречать Новый год в клубе со всей тусовкой. Объяснений про непредсказуемые и неумолимые стечения обстоятельств они не принимали. Да еще после всех этих слухов, что я появилась разодетая, в компании какой-то папиной дочки, которая, похоже, меня и спонсировала, так как мужчин с нами не было. Отсутствие кавалеров было единственным моментом, который смягчал сердца подруг. Еще поговаривали о каком-то скандале с участием Танкалина, но к счастью все подробности остались в тени.
Прощение мне пришлось просить практически ежедневно в течение всей сессии, но в результате я его заработала. Ко всему прочему, я получила первую с начала учебы тройку на экзамене, о чем пришлось серьезно задуматься. Похоже, даже такая эфемерная личная жизнь, как моя, умудрилась помешать учебе.
Костю я видела всего дважды, оба раза со Смирновым. Он улыбался издалека, но близко не подходил. Не знаю почему, но мне казалось, это правильно. Я вообще была уверена, что он сможет разобраться со своими делами и что он должен сделать это самостоятельно.
