Василике села удобнее на подушках. Она решила, что нет смысла дольше молчать. Тем более что Джабира сама начала этот трудный разговор.
– Это верно, я думаю о нем, о Горном Лисе.
– Ты любишь его?
– Я люблю его, люблю принца Мирджафара всем сердцем.
– Но ты же невеста Мустафы! – Джабира прикусила губу.
Василике почувствовала, что сейчас произойдет что-то очень важное.
– Да, малышка! Я должна была стать женой Мустафы, старшего сына бея Титтери, могущественного Тахира ас-Сада. Так решил базилевс, властитель града Константина. Его милостью я превратилась из рабы в принцессу. И потому обязана была покориться этому решению, кого бы ни любила. Но отчего ты, Джабира, наложница Мирджафара, спрашиваешь об этом?
– Потому что я, слышишь ты, я люблю Мустафу! Люблю так, как никто не в силах любить! И я готова разорвать на клочки любую, кто станет на моем пути!
– Ты уже сделала это, малышка, – вздохнула Василике. – Ты обольстила того, кого люблю я…
– Нет, госпожа, нет… Я старалась сделать это. Но он… ему никто не нужен. Никто, кроме тебя. Прости меня.
Растроганная и смущенная, Василике ласково подняла девушку и посадила рядом с собой.
– Джабира, мне не за что тебя прощать – мы обе рабыни, и как распорядится нами судьба, не ведает никто в целом мире. Пусть я сейчас названа невестой Мустафы… Это ничего не значит. Думаю, что сам принц менее всего хотел бы назвать меня своей женой. Должно быть, его гарем более чем щедр, а его возлюбленные полны истинного огня.
– Это так, – Джабира постаралась гордо выпрямиться.
– А потому принц, даже если и станет моим мужем, в покои мои не войдет никогда – я же буду лишь гарантией спокойствия двух стран. Ибо я рождена для истории, но не для любви. Так по сто раз на дню повторяли наставники… Такова моя судьба.
– Госпожа, все, что ты говоришь… Это несправедливо!..
– Это справедливо, Джабира. Я просто пешка в высокой политической игре. И мне не нужно ничего, кроме твоей дружбы. Никто не знает, что с нами станется. Нам будет легче, если мы сможем найти поддержку друг в друге.
– Госпожа, я не заслуживаю твоей доброты. – Джабира залилась слезами раскаяния. – Я… я плохо поступила с тобой.
– Ты говоришь об Мирджафаре? Он не мог остаться равнодушным к тебе – ты молода и прелестна. Какой мужчина устоит против этого?
– Такой мужчина, как великий шейх, госпожа. Говорю тебе: он отверг меня, отослал прочь. Он хочет только тебя. Он любит тебя великой любовью, госпожа.
Лицо Василике озарилось радостью.
– Ты… ты уверена? Или ты говоришь это только для того, чтобы отблагодарить меня?
– Нет, госпожа, это правда. Я лгала тебе, когда говорила, что Мирджафар обладал мной. Мое сердце полно ревности. Ведь я люблю твоего жениха…
– Но он-то меня не любит! Он меня даже не видел! И, думаю, не увидит уже никогда!
Василике вдруг вспомнила ночь, когда она увидела Джабиру в объятиях Мирджафара.
– Но я видела, как он нес тебя к себе в шатер.
– Между нами ничего не было, – со стыдом призналась Джабира и опустила голову. – Я попыталась перехитрить и его, и тебя, но ничего не получилось. Мирджафар не захотел меня. Прости меня, госпожа.
– Я прощаю тебя, Джабира, – улыбнулась Василике и обняла девушку. – И пожалуйста, зови меня по имени. Я была не права, сомневаясь в любви Мирджафара.
– О нет, – пылко воскликнула Джабира. – Можно сомневаться в чем угодно, но только не в его чувствах к тебе. Ты правда не любишь Мустафу?
Василике улыбнулась.
– Я тебе уже говорила – я его никогда не видела. И уже думала, что никогда не увижу. Как же мне было его полюбить? Быть может, когда-нибудь я проникнусь к нему сестринскими чувствами, ибо он все-таки брат Мирджафара.
– О, сестра моя… – прошептала Джабира.
– Помни, никому не известно, как сложится наше будущее. Мы должны объединиться просто для того, чтобы остаться собой, чтобы не стать жертвой в суровых мужских играх.
– Я буду служить тебе верой и правдой, Василике, – пылко проговорила Джабира. – И буду тебе другом. Я все сделаю, чтобы доказать свою преданность.
– Будь мне другом, Джабира. Это единственное, чего бы я хотела.
Свиток двадцать шестой
Веки девушки смежил сон. Там, в сладком омуте сновидения, ей увиделся Мирджафар, с улыбкой подающий ей руку. Но внезапно у этого широкоплечего гиганта оказалось совершенно незнакомое лицо, а руки превратились в птичьи лапы. Девушка с криком подскочила на своем ложе.
Подобно грому, стучали за тонкими стенами шатра сотни копыт, слышались испуганные крики, вопли боли и отчаяния. Джабира тоже вскочила и следом за Василике бросилась к выходу из шатра. Откинув полог, принцесса отшатнулась. Подобную картину можно было увидеть разве что в преисподней. Воины с ярко пылавшими факелами, с обнаженными ятаганами, верхом на боевых верблюдах носились по спящему лагерю, убивая всякого, кто попадался на их пути.
– Туареги… – прошептала Джабира. – Но что они делают здесь? Так далеко от Маскары и Константины?
– Туареги? Кто такие туареги?
– Это кочевое племя, столь же древнее, как и мы, берберы… Они славятся своей неустрашимостью…
– Но почему они напали на нас?
– Потому что они еще известны как самые лютые наемники. Им можно поручить все, что угодно, – хоть вырезать целый город. Они не остановятся ни перед чем, изобретут сотни хитрых лазеек, но не оставят в живых ни старика, ни ребенка!
– А что же им надо от нас?
– Ох, Василике, боюсь, скоро мы это узнаем, совсем скоро…
У костра показался пеший воин – с его сабли еще стекали в песок густые черные капли. Он огляделся и зычно закричал:
– Хасбулла, волоки его сюда!
– Закрой глаза, Василике, – прошептала Джабира. – Боюсь, что случилось худшее.
Девушка послушалась этого совета. Всего несколько мгновений было почти тихо. Но вот послышались далекие крики, потом кто-то отчетливо и пронзительно закричал вблизи.
– Аллах великий, – прошептала Джабира.
И Василике открыла глаза.
Ее любимый лежал в пыли у ног того страшного воина с саблей. Руки принца были грубо связаны за спиной, а рот заткнут кляпом из его же шейного платка.
– Вот он, герой! Неустрашимый воин! Посмевший напугать половину мира!
Говоривший ухмыльнулся.
– А он самый обыкновенный червяк… Где-то здесь должна быть и она, невеста Мустафы! Найдите ее – и скрываемся, пока не наступил рассвет. Остальных сжечь! Да так, чтобы не осталось ничего! Слышите, псы, ничего, даже следов на песке!
