Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
- Зачем?
Конечно, он прав. Зачем ей знать, просто знать? Она что - в пророки метит? Она что - узнав, сможет рассказать людям какую-нибудь правду о них самих? А как она это сделает? По телевизору выступит?
Да людей и сейчас никакая правда не интересует. С любой правдой можно ходить по городу и хоть в мегафон выкрикивать - никто не поверит. Даже если самый знаменитый журналист озвучит эту правду, все скажут: молодец, нашёл неплохую сенсацию. И пойдут пить кофе.
Потом Мария вспомнила Демона, Вечного Жида и прочих несчастных литературных бессмертных. И загрустила. Скитаться тысячи лет! Миллионы!
Пока она разбиралась со своими сладкими грёзами и перемежала их отчаянием, она, оказывается, шла по улице. Она так задумалась, что только открывая дверь своей квартиры, встрепенулась, очнулась - и увидела себя в собственном зеркале. В коридоре всё было по-прежнему, кроме незнакомых мужских ботинок, торчавших из-под вешалки. Из спальни доносилась тихая музыка. С кухни - запах жареной ветчины.
- Вы хорошо устроились? - крикнула она в пространство. - Нет ли в чём нужды? - Мария покрепче прижала к себе свои сумки.
Он всё-таки вышел к ней. Да, тот самый, с синими глазами. Но похудевший вдвое, удивительно старый, сгорбившийся, с пористым красноватым носом и узловатыми артрозными пальцами. Слабо улыбнулся: мелькнули почерневшие зубы.
- Здравствуйте, - с трудом выговорил он, и Мария не узнала голос. Хриплый, с каким-то хлюпом в горле.
В чём дело?
- Я вас искал... - проскрипел он. - Простите. Вам передали?
- Да, передали, - с вызовом ответила Мария. - И вообще - могли бы найтись пораньше! Как вас зовут?
Он нашёл в себе силы улыбнуться. Действительно, смешно: директор института не знает имени своего сотрудника, сделавшего ей укол бессмертия чуть не год назад; причём беседуют они в её родной квартире, где почему-то теперь живёт этот судьбоносный человек, а она скрывается, и муж её скрывается. С сыном.
- Михаил. Вы извините, но не продолжить ли нам беседу сидя?
- В ногах правды нет? - иронично отозвалась Мария, ставя сумки на пол.
- У меня в ногах вообще ничего нет, Мария Ионовна... Если я сделаю резкий шаг, они сломаются. У меня не восстанавливается костный мозг, а из самих костей вышел почти весь кальций. У меня крайняя стадия остеопороза. И не только этого... - Он утробно закашлялся и схватился за живот.
Мария, полагавшая, что особо острые удивления у неё уже позади, кинулась к больному, подхватила под руки и осторожно повела в спальню. Уложила на кровать, побежала на кухню, откуда уже пахло ветчиной подгорелой, выключила газ.
Из спальни донёсся стон. Забыв о карательных намерениях, Мария заметалась по квартире, вспоминая - где аптечка.
Михаил на глазах таял. Когда Мария переворачивала его с боку на бок, она вдруг увидела, что на подушке остались пять его зубов. Они бескровно выпали из немощного полуоткрытого рта. С каждой секундой в его облике что-то менялось.
Зачем он жарил ветчину? Мария оторопело рассматривала невероятное зрелище молниеносного угасания и не могла вымолвить ни слова.
Михаил всё-таки нашёл в себе силы говорить. Выглядело это жутко: одной рукой он придерживал челюсть, другой - веки, чтобы хоть как-то видеть Марию.
- Я... виноват. Простите меня. Объясняться поздно... Я умру через несколько минут... Я принял противоядие до... яда...
- Что с вами? Вы хотели сделать себе такой же укол, как мне? - Мария очень хотела поговорить с умирающим, но он каждую секунду что-нибудь терял: то волосы, то ногти, то кожа оползала.
Он исчезал быстро, будто в голливудском фильме с компьютерными спецэффектами. Неистовым рывком последних сил он руками открыл себе рот и проговорил:
- Я наказан... Может быть, вам не придётся даже хоронить меня... Я исчезну весь... Простите... Там... - Он закрыл себе рот и освободившейся рукой показал куда-то в сторону комода.
Ещё через минуту руки отпали от туловища, потом ноги. Исчезла шея. Какое-то время на одеяле можно было видеть композицию из прозрачных разделённых частей тела, потом раздался звук, который буддисты назвали бы хлопком ладони одной руки, и на одеяле осталась только одежда - джинсы и рубашка. Даже мокрого пятна не было.
Мария взяла одежду, потрогала карманы - нигде не было ни единого следа человека. Действительно, хоронить было нечего. Михаил исчез абсолютно.
Она села и попыталась думать. Не получилось. Пошла на кухню и заставила себя выпить кофе: раньше это помогало ей проснуться. Сейчас не помогло. Она будто увидела сон. Трясёт головой, а проснуться не может. В голове - одна мысль: как я буду спать на той кровати? Сон о невозможности сна в своей квартире.
"А так! - вдруг решила она. - Лягу, и всё тут".
Кровать была семейная, понятно, двуспальная. Мария положила одежду Михаила на то место, откуда он испарился, ровненько разложила, приставив брюки к рубашке, как это было бы на человеке, руки в стороны, ноги на ширине плеч, - а сама легла на соседнюю половину. Смотрит в потолок и сама себе сострадает. Хотела поплакать, передумала, пошла в ванную, вымылась наконец, переоделась в старенькую пижамку и принялась исследовать квартиру.
Судя по отсутствию пыли, Михаил жил тут чисто. Судя по расположению мебели, мелких предметов и особенно книг, Михаил старался вообще не прикасаться к хозяйским вещам. Только еда, запасённая в морозильной камере лет эдак на сто, говорила о намерениях постояльца: ждать хозяев и не высовываться.
Интересно, зачем?
Изобилие еды говорило ещё об одном обстоятельстве: Михаил до недавнего времени мог питаться. Он хотел есть. Значит, он не болел бессмертием. А когда пришла Мария, он жарил ветчину и собирался её чем-то жевать. И утратил эту способность прямо на глазах, чего скорее всего сам не ожидал. Иначе не стал бы пользоваться посудой, включать газ. Похоже, его скоропалительная кончина была в какой-то степени неожиданностью для него самого. Значит, что-то случилось одновременно с жареньем ветчины. Он сказал про яд. Принял противоядие - до яда. Может, он принял, условно, антивечность, а препарат оказался гораздо сильнее, чем думал несчастный изобретатель?
Мария обследовала комод, на который Михаил показал ей перед исчезновением. Вещи все на месте: бельё стопками, всё чистое, скатерти, рубашки Ивана, аккуратно сложенные. Ничего нового. Постоялец квартиры Ужовых соблюдал все внутренние правила. Ничего своего - и никаких следов. На что он показывал перед исчезновением?
"Давно пора бы Ленину появиться..." - с лёгкой досадой подумала Мария, покосившись на телефон. Впрочем, она не была уверена, что ей следует поднимать трубку - кто бы ни позвонил.
Конечно, телефон тут же затилинькал. Мария смотрела на аппарат, будто собиралась загипнотизировать его, и ждала. Считала сигналы. Воспитанный человек даёт пять-шесть сигналов и кладёт трубку. Вот пошёл двадцатый. Тридцатый.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77
