Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
— Господи, а что у тебя вообще хорошо получается? — с досадой воскликнула Антония. Но тревога кольнула её в сердце. Буквально на днях у неё состоялся разговор с одной знающей женщиной о подростковых суицидах, о том, насколько это замалчиваемая проблема и какими родители бывают идиотами и упырями. Антония ахала, слушая, вместе со знакомой возмущалась слепоте и жестокосердию мам и пап, которые не видят, что у их ребёнка есть серьёзные проблемы… Поэтому никак нельзя было допустить, чтобы собственная дочь вдруг наделала глупости. Как после этого Антония будет выглядеть в глазах общественности?
— Чего ты хочешь? — безнадёжно спросила она, чувствуя, что придётся наступить себе на горло.
— Мамочка, родная, милая, любимая, можно я больше не пойду в музыкальную школу? Можно я не буду сдавать эти выпускные экзамены — зачем мне эта бумажка об окончании, я же никогда не буду заниматься музыкой, я в жизни больше не сяду за пианино!
«Так я и думала, — печально подытожила Антония. — Всё кончится именно этим».
— И не жалко? — с последней надеждой спросила она дочь, — Осталось лишь свидетельство получить…
— Да не жалко, не жалко, мамочка! — противная Таська была вся потная, мокрая от слез, красная от прилива крови! Своими влажными ладонями она умоляюще сжимала руки матери и тряслась, как мелкая паршивая пучеглазая собачонка. — Зачем, зачем мне это нужно?
В общем, ту игру Антония в итоге проиграла. Столько лет упорного обучения музыке в музыкальной школе коту под хвост. Всё зря. Но придётся пойти на поводу — и Антония разрешила дочери больше не ходить в музыкалку. Только ради того, чтобы идиотка не натворила непоправимой беды. Но неполученного свидетельства было страшно жаль! Антония не выдержала и поехала тогда в музыкальную школу и выклянчила у администрации эту чёртову бумажку.
В один из последних своих визитов, когда они в очередной раз поругались, Таисия вдруг схватила свою сумочку и вытащила из неё то самое свидетельство.
— Ах, да, мамуля! Кажется, для тебя это очень большая ценность. Я решила тебе отдать это сокровище, а то оно у меня паутиной на антресолях покрылось — двадцать-то с лишком лет! — и она буквально швырнула документ Антонии на стол.
Вот именно эту сцену и весь тот неприятный эпизод их жизни вспомнила писательница, когда сочиняла сцену с дневником дочери героини. А особенно вспоминались дочкины противные мокрые руки и потный прыщавый лоб. Удивительно неприятная девочка была!
Опять слово котику.
«Я не люблю разговаривать об их дочери. Росла себе, росла, вроде как все люди, а потом я увидел, как из нее выпрыгивают черные жабы, а она вся в этот момент — не девочка, а что-то злое и ненавидящее. Она, слава Богу, живет далеко, это спасение для Ма и Па. Горе в том, что они не видели ее жаб, им казалось, что девочке просто не везет, ее, симпатичную, надо сказать, никогда не любили мальчики, видимо, мальчики, в отличие от родителей, чуяли в ней жаб. Так бывает».
Да-да, очень точный образ мокрой болотной жабы, именно так! Фу, даже вспоминать противно… Насчёт мальчиков она, конечно, тоже слукавила: какие-то мальчики постоянно обхаживали Таську. Но, странное дело, дочь это как-то мало интересовало, она не гордилась, не хвасталась и очень спокойно ко всему относилась. Иногда такое складывалось впечатление, что она даже не очень всё это замечала. Странная была девчонка, может, вправду, немножко того?
Финал подкрался…
Антония повела плечами и несколько раз покрутила головой — шея затекла. Сегодня, несмотря на не очень хорошие первые полчаса она отлично поработала — так много, так плодотворно, и всё это при постоянно побаливающем боке. Всё, хватит, продолжит завтра.
Пока Антония работала, она слышала, как Масик, рано вернувшийся с работы, в своём кабинете возился с компьютером и принтером: Антония уже знала этот противный скрежещущий звук дурной печатной машины. Неужели опять письмо из Израиля? Интересно будет почитать, может, что-то ещё случится добавить в новое произведение! Масик не смеет её беспокоить за работой, поэтому Антония сама пошла к мужу.
— Миленький, скоро будем ужинать, я на сегодня закончила, ты… — тут она осеклась, увидев бледное перекошенное лицо супруга. — Что случилось? — вскрикнула она. — Тебе плохо?
— Ми-милая, — Масик аж заикался от ужаса. — Тут такое письмо от Таськи… Такое…
— Да какое же, ч-чёрт! — Антония топнула ногой от нетерпения. — Умер кто? Козёл её перекинулся? — «А этот вариант тоже был бы неплох!» — быстро пронеслось в её голове.
— Нет, все живы, — бормотал Масик, — но…
— Да дай же мне это письмо, наконец! — рявкнула Антония, подскочив к мужу и одновременно с этим почувствовав сильную боль в правом подреберье. — Ах, ты, зараза! — она схватилась одной рукой за бок, а вторую протянула к Масику. — Ну! — грозно свела брови писательница. — Давай сюда!
Масик покорно протянул ей распечатанные листы. Антония жадно схватила стопку и тут же уселась на диван читать.
«Привет, ма. У меня для тебя есть одна новость — даже не знаю, как ты её воспримешь. Но считаю своим долгом поделиться, чтобы для тебя не было такой уж неожиданностью. Помнишь, я писала о том, что начала вести дневник, анализируя свою жизнь… нашу жизнь. С самого начала. А тут ещё все твои книги — с клеветой и наветами на меня, Аришку, моего мужа… В общем, писала я, писала, и мне ужасно захотелось дать кому-то почитать… кроме мужа, он, разумеется всё читал, ему интересно, а мне важно знать его мнение. Но хотелось дать кому-то стороннему, что ли… Да ещё чтобы оценили моё умение писать прозу — ха-ха, самой смешно, какой я прозаик! Дала почитать свои почеркушки моей подруге Але — помнишь её? Она работает ведущим редактором в крупнейшем московском издательстве. Словом, через пару дней Алька позвонила мне и буквально ошарашила криком о том, что я должна дописать всё, что задумала, а её издательство будет это печатать, потому что пишу я бомбу. Не смейся. Сама ржу.
Если ты думаешь, что «бомба» заключается в твоей известности, то ты ошибаешься. Твоего имени там нет, хотя ясно, о ком речь. Но Алька говорит, что я пишу настоящий роман с потрясающими идеями и мыслями, что это будет иметь успех, и публикация необходима! В общем, со мной заключают договор, и скоро я сдам рукопись в издательство. Такие дела, ма. Получается так, что я отвечу на все твои наветы и опровергну всю твою ложь. А заодно расскажу, как всё было на самом деле. И, ты знаешь, расскажу, начиная с самого своего детства. Ничего не утаю. А что мне терять? После твоих злобных карикатур на меня из книги в книгу мне уже терять абсолютно нечего. Есть твои точка зрения, которую даже ты вряд ли считаешь правдой, пусть будет и моя точка зрения, которую я искренно считаю правдой. Вряд ли тебя обрадует «вынос сора из избы» и раскрытие многих семейных секретиков, но что поделаешь, ма, не я это начала, посеешь ветер — пожнёшь бурю. Мне кажется, ты должна была быть к этому готова и для тебя не будет…»
Антония выронила листы бумаги из рук, застонала и скорчилась от боли в боку. Хотя намного сильней боли был ужас, охвативший её сознание! Нет, она не была к этому готова, она никак не ожидала подобного развития событий, такой кошмар ей даже в голову не приходил!
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
