– Ну, и как я попаду обратно?
– Не знаю.
Я подумал, потом сказал:
– Иди пока, я придумал.
Он пошел, а я зашел в курилку: в курилку попадаешь, не проходя через охранника. В курилке одиноко и трагично сидела Марина, филфак, третий курс.
– Привет, – сказал я. – Ты мое спасение.
– Да?
– Да.
– Ну?
Я объяснил ей, что мне надо попасть внутрь и что, если пойду без куртки, будет лучше.
– Хорошо, – сказала она. Я удивился, что она так легко согласилась. Обычно у людей появляются (особенно у девушек) важные дела, боли или голодные родственники, если просишь даже о пустяке. Я снял куртку и хорошенько свернул ее. Она взяла мою куртку в руки и пошла к себе на четвертый. Я подождал пять минут и тоже пошел.
– А ты оставлял студенческий? – спросил у меня охранник.
– Нет. Я сейчас только куртку заберу и уйду.
– Ладно, иди.
Я пошел, уже был на лестнице, когда услышал:
– В какой комнате ты?!
И я решил подняться бегом. Зашел к Марине за курткой и пошел пить пиво с Мишей, но на душе был жуткий дискомфорт. Не все так просто.
– Не гони, – говорил Миша, – он поймет, что ты его наебал, подумает: ну и хрен, и все.
Мы пили пиво, пили и пили пиво и курили в темноте, на всякий случай. Миша рассказывал о том, как они сдружились с Проказовым, о том, как где-то на одной пьянке Проказ сказал, что все фигня, лишь посмотришь на небо, и они сдружились. Миша еще что-то говорил о том, что ему как-то не так, чего-то не того, и неизвестно, что с этим делать.
– Ты просто фуфрымуфрыжник, – сказал я. И удивился, что я придумал этот дебильный термин. Но мне хотелось говорить что-то, обобщить что-нибудь, показать, что я понятливый, и поэтому, когда он спросил, что это значит, я сказал:
– Такой же, как я, фуфрымуфрыжник, человек с огоньком в заднице, человек, который бегает у себя в голове из-за этого огонька.
Мы разговорились. Я прочитал ему два рассказа с компьютера: «Дайте автограф чувствительному юноше» и «Это тебе не подружек жены драть». Мне захотелось, я чувствовал себя тупо от этого желания почитать рассказы свои, и язык у меня немного заплетался, я уже опьянел, но я дочитал.
– Это у тебя релити, – сказал Миша. – Такое релити нехеровое. Тебе бы в этом же стиле создать какое-то пространство фантастическое, но в то же время, чтобы это было релити. У меня у самого есть задумка…
Тут он разошелся и начал рассказывать, какой замут он придумывает. Фэнтези с наворотами, со смешением мифологий.
– Проказ тоже пишет фэнтези. И Юля с Аней пишут фэнтези, – сказал он.
– О, – сказал я. Тут сложно было что-то добавить. Я читал проказовское фэнтези. Стихи Дрючины мне понравились. Они были простыми и сильными, хотя и написаны стандартным слогом, который, на мой взгляд, больше подходит для песен. У меня поверлибристей стихи, ладно. А про фэнтези просто скажу: читал. Может, у меня просто неправильное отношение к этому жанру. А?
– Это же настолько интересно – создавать, развивать идею.
– А Базан пишет роман в стихах, – сказал я и засмеялся.
Дурак, дурак, ты, Евгеша. Мне стало неловко, я подумал, что мне кажется, что у него (Базана) лучше с девушками. Поэтому я использую роман в стихах для себя как оружие. Оружие против чего? Против того, что у него лучше с девушками. И в любом случае – он меня победил, победил тем, что не думает обо мне наверняка сейчас. А я тут бегаю с этим романом в стихах, вижу его и думаю: ха-ха, роман, роман в стихах. Фу. Надо еще занести этому парню тридцатку.
– А насчет твоих, – сказал Миша. – У меня есть знакомый, который может их опубликовать в газете. Только если немного подправишь.
– Маты?
– Да, маты.
– Не получается у меня без матов. Я же не Федор Михалыч.
В дверь постучали. Я ссыкливо вжал голову в плечи:
– Это менты.
– Не будем открывать, – сказал Миша.
Они сделали несколько трыней пальцами.
– Свои кто-то, наверное, открою. – Миша все-таки пошел открывать.
Я залез под покрывало. Какие-то два парня, Миша стоял и говорил им остаться, но они сказали, что оставили на вахте студенческие и не останутся. Тогда я придумал кое-что и вылез из-под покрывала.
– Раз вы уходите, тогда давайте сделаем так: Миша даст вам денег, спустится в курилку, а вы сходите до ларька, купите пива и передадите Мише. А то у нас тут пиво подошло.
Они согласились.
– А, – сказал я Мише, – ты лучше возьми ключ, сам войдешь.
Я остался один, тихонько играла музыка, я покуривал, допивал остатки пива, пребывал, так сказать, в согласии с миром, то да се. И тут в дверь постучали.
Я замер и сделал большие глаза. Хрен вам: никого нет.
Тогда они сделали трынь-трынь, трррынь пальцами, как делали парни, заходившие сейчас. Может, это Миша, и он все-таки забыл ключ? Я подошел тихонечко к двери и посмотрел в замочную скважину. Увидел кусок ноги, который мне показался доброжелательным. Я открыл. За дверью стояли два мента.
– Здорово, – сказал один.
– Ох-ты-боже-мой, – сказал я.
Они зашли. Сволочи, даже не спросили позволения и прошли, мать их. Зашли, включили свет:
– Ни хрена себе, вы что, тут порядок не наведете?! – сказал первый. – Как тут жить?
– Это какими надо быть свиньями, – сказал второй. – И как тут накурено, это вообще.
– Показывай пропуск, – сказал первый.
– У меня нет пропуска, – сказал я. – Я уже собирался домой: время-то еще – двадцать минут двенадцатого.
– А где хозяин комнаты?
– Он пошел посрать.
– Ладно, не заливай. Небось тебе ключи оставили на выходные?
– Да нет же.
– Пойдем вниз.
Я не стал надевать свою куртку, потому что у меня в кармане там был студенческий и даже вроде паспорт. Я это помнил. Надел Мишину. Они проверили карманы, достали оттуда деньги, больше там ничего не было. Деньги дали мне обратно.
Потом опять я сидел в этой аудитории на первом этаже. Со мной остался один оперативный дежурный, бля. Здоровый и говнюк. Он сел на парту и начал играть ключами.
– Имя и фамилия, – сказал он.
Я устало и тупо смотрел на него.
– Имя и фамилия! – Таким голосом говорит, будто он мой хозяин или типа того. Мне это не понравилось.
– Что – имя и фамилия? – сказал я, подражая ему. Я уже ни фига не соображал.
– Ты вконец охуел, что ли? – Я его удивил.
