Гектор понял, почему старый Франсуа временами выглядит таким меланхоличным. Он сложил листок с распечаткой, пообещав себе пореже задумываться о пятой составляющей, чье действие он уже неоднократно ощущал.
Потом он заметил, что Вайла проснулась и удивленно оглядывается, не понимая, где она. А потом видит его и улыбается.
Гектор спускается с небес на землю
Гектор принес профессору Корморану его большой стальной чемоданчик, поставил перед ним и раскрыл.
— Смотрите, здесь всё, — сказал профессор Корморан, — данные всех исследований, трехмерные модели молекул, тысячи показателей в заархивированном виде. Я всякий раз оставлял за собой зачищенное пространство.
— А это что? — Гектор показал на второе отделение чемоданчика, которое напоминало набор юного химика с колбами и реактивами.
— Это образцы, — объяснил профессор. — И несколько маленьких нанотехнологических штучек для работы с ними, которыми, однако, нужно уметь пользоваться.
— А антидот?
— Вот почувствую себя лучше и сразу сделаю: здесь все ингредиенты. Кстати, как у вас дела? С Вайлой, я имею в виду.
Гектор ответил, что испытывает сильное влечение и глубокую привязанность к Вайле, но в то же время очень тоскует по Кларе.
— В один и тот же момент?
— Нет, не в один и тот же, это правда. Когда я в объятиях Вайлы, Клара отдаляется. Но стоит ей появиться, и Вайла отходит на второй план.
— Интересно, интересно, — заметил профессор Корморан, — хорошо бы исследовать ваш мозг!
Это замечание не принесло Гектору облегчения. А профессор продолжил:
— Увидеть в режиме реального времени потребление вашим мозгом глюкозы и отследить различия между зонами, которые активизируются при мыслях о Вайле, и теми, что краснеют, когда вы вспоминаете Клару. Тогда бы удалось анатомически разграничить участки мозга, которые задействуются при разных типах любви! Ай!
Загоревшись своей идеей, профессор Корморан забыл о переломах, которые требовали от него контроля над эмоциями.
— Был бы у меня тут магнитно-резонансный томограф, — вздохнул он, — и о таком месте для исследований можно было бы только мечтать! Не говоря уж об орангутангах…
— Что вы их заставили принять, Пелеаса с Мелисандой?
— Средство для формирования привязанности.
— Но они уже и так сильно привязаны друг к другу. Мне показалось, это их главная особенность, разве нет?
— Ну да, они привязаны друг к другу. Но не привязаны ко мне.
И профессор объяснил, что намеревался создать у Пелеаса и Мелисанды мощную привязанность к нему, чтобы их было проще изучать.
— Но для этого я должен был оставаться с ними, пока средство не подействует. А поскольку они сбежали, то ничего не выйдет. Только их привязанность друг к другу вырастет, если такое еще возможно…
Чуть в стороне Вайла и Нот смотрели телевизор, который вождь Ньяр велел поставить в комнате, чтобы профессор не скучал. Телевизор работал на солнечных батареях — у вождя Ньяра действительно было полно возможностей.
Вдруг Гектор услышал, как Вайла вскрикнула.
Он подошел к экрану.
Снова показывали двух панд, которые нежно обнимались, а потом на экране возник стоп-кадр с крупным планом Хи, ослепленного вспышкой, — словно фотография преступника. Гектор с изумлением выслушал комментарий.
Он видел, что Вайла не поняла слов, но по мрачному виду комментатора догадалась, что произошла какая-то трагедия.
— Noblem?
— Little blem, — ответил он.
— Blem? — обеспокоенно переспросила она.
— No blem for Vaila and Hector[24].
Она успокоилась и заговорила с Нот. Потом девушки переключились на музыкальный канал, словно чтобы прогнать набежавшую тучку.
Гектор вернулся к профессору. Он не верил своим ушам — слишком ужасной была новость.
— Хи съел Ха, — сообщил он.
— Да что вы? — мечтательно произнес профессор Корморан. — Ничего удивительного, этот образец был плохо очищен, а центры привязанности расположены довольно близко к центрам аппетита, знаете ли. Впрочем, желание съесть партнера, чтобы он полностью тебе принадлежал, — любовная фантазия, довольно распространенная у влюбленных пар. В литературе…
— Профессор Корморан, это не литература! Хи съел Ха! Вы слышите? Хи съел Ха! Я что, съем Вайлу?
Гектору захотелось посильнее встряхнуть профессора Корморана, невзирая на его сломанные ребра, и тот это почувствовал.
— Исключено, друг мой, исключено!
— А почему?
— А потому что… и вам и ей я дал… плацебо.
Гектор взволнован
Гектор разрывался между двумя желаниями — то ли схватить профессора Корморана за шиворот и трясти его, как грушу, то ли потребовать от него объяснений, — но тут Жан-Марсель принес перевод Вайлиного письма.
Дорогой Гектор!
Наконец я могу поговорить с тобой, то есть написать тебе. Я простая необразованная девушка и боюсь, ты разочаруешься, когда меня поймешь. Иногда мне кажется, что ты бы предпочел, чтобы я была немой, что я для тебя просто хорошенькая куколка, которую ты оставишь, наигравшись, как убирают в шкаф игрушки. Но в другие моменты я чувствую, что ты любишь меня так же сильно, как я тебя, и что с нами случилось чудо. Есть, конечно, снадобья Кормора, но я в них не верю, не могу убедить себя, будто какой-то белый профессор поколдовал — и я влюбилась. Ты не такой, как другие. Ты не знаешь, что такое чувствовать на себе тяжелый взгляд мужчин, которые хотят тебя использовать для своего удовольствия. И мужчины твоей расы и моей. В самый первый раз, когда мы встретились и ты меня расспрашивал о Корморе, я почувствовала, что я кажусь тебе красивой и одновременно — что ты не принимаешь меня за девушку, которая ложится в постель, стоит ее поманить. И я заметила, что тебе не понравилось высокомерное отношение ко мне, жалкой массажистке, той девушки с рецепции, которая говорит по-английски. В некоторые моменты я чувствую, что ты так близок ко мне и одновременно так далек от меня. Ведь нас все разделяет, и иногда мне из-за этого грустно. Бывает, я думаю, если выучу твой язык, мы станем ближе, а потом начинаю сомневаться, не окажемся ли мы в результате еще дальше друг от друга, потому что между нашими мирами такая большая разница. Я даже почти не ходила в школу.
Ты — моя любовь и моя тревога.
Но я принимаю нашу встречу как подарок, и пока все продолжается, каждый день — это подарок.
Вайла.
