Действительно, автобиографическое измерение мало что добавляет к пониманию литературы. Да и сама литература не личными подробностями из жизни писателей жива — правда, по иным причинам, нежели те, на которые ссылались советские литведы.
Только здесь у нас особый случай.
Оказывается, другую версию истории, изложенной в «Смерти героя», и об этом вузовские учебники литературы, увы, молчат, — написала женщина: та самая, что у Олдингтона выступает под именем Элизабет Пастон, а в литературе XX столетия известна как Хильда Олдингтон, Хильда Дулитл, Хельга или X. Д. Её роман «Вели мне жить» (I960), предлагаемый вниманию читателя, не то что никогда не переводился — не упоминался в российской печати.
Кто же такая X. Д.?
Мы «знаем» о Хильде Дулитл (1886–1961) по сборнику «Слышу поёт Америка» (1960), где было напечатано несколько переводов её стихотворений. Но мы никогда не связывали с ней литературу потерянного поколения. Да и какая может быть связь между поэтом классических, мифологических тем и парнями, воевавшими на Западном фронте в первую мировую войну?
Оказывается, самая прямая!
Дело в том, что X. Д. описывает то же время, те же события, что и Олдингтон в романе «Смерть героя». И делает это как женщина-поэт: не срезая острые углы, не копаясь в мелких чувствах и обидах. Собственно, о таком грезили феминистки нескольких поколений как об идеале: заполучить историю, рассказанную с «обеих» — мужской и женской — точек зрения.
Это тем интереснее, что события, даты, повороты сюжета очень похожи. И притом представлены, истолкованы, «поданы» каждым совершенно по-своему, хотя одинаково талантливо. Это сравнимо с тем, как в давние времена устраивали поэтические турниры на лучшее описание, скажем, розы. Только здесь объектом «состязания» оказывается первая мировая война и судьба молодого поколения.
Совпадений нет. Всё разное — взгляд, оптика, манера письма, оценки, общая тональность разговора… Зато сложенные вместе створки «складня» дают объёмное, стереоскопическое изображение. Вот бы опубликовать оба романа под одной обложкой!
И что ещё интересно, — в романе X. Д. действует «звёздный» состав прототипов, которые легко угадываются за фигурами персонажей: Ричард Олдингтон, Д. Г. Лоренс, Фрида Лоренс, сама X. Д. и другие, менее известные русскому читателю большие имена англоязычной литературы XX века. С опубликованием романа «Вели мне жить» мы расширяем своё знание о судьбах творцов мировой литературы прошлого века.
А это всегда полезно. Если мы не хотим остаться с чёрно-белым изображением истории современной культуры и бесцветными, утратившими всякий смысл формулировками «ведов» о «мелкотравчатых» темах американской поэтессы Хильды Дулитл, которая, вопреки их предсказаниям, в I960 году стала первой женщиной, награждённой почётной медалью за вклад в поэзию, присуждаемую Американской Академией искусства и литературы, то, я думаю, мы с вниманием и интересом прочитаем мадригал X. Д. «Вели мне жить».
* * *
«Меня зовут Хильда. Это имя папа нашёл в словаре», — так начинает X. Д. свои воспоминания, которые хранятся в архиве Йельского университета. Не правда ли, напоминает «Моби Дика» Мелвилла: «Меня зовут Ишмаил»? Вполне по-американски: подчёркнутое «Я» звучит как открытие Нового — или Старого — Света, а указание на то, что имя родитель отыскал в словаре, вызывает в сознании образ Господа, нарекающего детей своих.
Хильда Дулитл родилась 10 сентября 1886 года в Бетлеме, штат Пенсильвания, в семье, во всех отношениях незаурядной. Её мать, Хелен Евгения Дулитл, урождённая Волле, преподавала музыку и живопись в бетлемской семинарии моравов — христианской общины, мистического братства, чьи предки, спасаясь от преследований и католиков, и протестантов переселились в 1730-х гг. из Богемии в Пенсильванию, где и основали первую общину моравов. Члены семейства Волле, матери Хильды, были прямыми потомками тайного богемского братства, известного в истории как «потаённая» церковь, «невидимая» церковь, знаменитая Unitas Fratrum. И как знать, возможно, от матери, натуры артистической, Хильда унаследовала не только поэтический талант, но и любовь к Греции, откуда, как известно, вышли и славянская письменность, и христианская вера моравов? Во всяком случае, первую букву в своём псевдониме X. Д. Хильда Дулитл всегда объясняла как обобщение судеб всех женщин всех времён и народов — X это Хелен, Елена по-гречески, это Хильда, это Икс, это загадка: «Мать — всегда муза, творец, что для меня имеет особый смысл, поскольку имя моей матери — Хелен, Елена».
Тем не менее, в семье «всё крутилось», как вспоминала позднее Хильда, вокруг её отца, Чарльза Лиэндера Дулитла, — выдающегося математика, астронома, университетского профессора сначала в Бетлеме, а затем в Филадельфии, куда семья переехала в 1895 году. Американский поэт Уильям Карлос Уильямс, близко знавший семью Дулитлов, на всю жизнь сохранил глубокое впечатление от встречи с учёным, поразившим его своей преданностью науке; «Как сейчас помню, — высокий старик, чуть сутулый, с белой развевающейся бородой. Он бился тогда над изучением сезонных отклонений земли от своей оси… Так вот, его жена рассказывала, как ей приходилось на рассвете, холодными январскими ночами подниматься к нему в обсерваторию с чайником горячей воды: оказывается, за ночь, во время его многочасовых бдений, у него бакенбарды примерзали к стеклу телескопа».
Хильда была единственной девочкой среди шестерых детей в счастливом семействе Дулитлов. Естественно, родители души не чаяли в дочери, — независимой, своенравной, одарённой и красивой. Тот же Уильямс (не его ли X. Д. «вывела» в романе под именем Летта Барнса?) вспоминал, как написал ей ко дню рождения — 13 января 1905 года — стихотворение: «Мне пришлось сильно попотеть, создавая акростих… А она, злодейка, только посмеялась надо мной. Ты, говорит, корпел над ним? Да оно должно было слететь у тебя с языка, как песня!»
Не стоит удивляться высоким поэтическим запросам Хильды — ведь в числе её поклонников был не только Уильям Карлос Уильямс, но и Эзра Паунд. Молодые люди познакомились в 1901 году, а четыре года спустя, Хильда Дулитл и Эзра Паунд объявили о помолвке. В то время они были студентами: Хильда училась в колледже Брин-Мор, а Эзра — в университете Филадельфии. Помолвка, не закончившаяся свадьбой из-за вмешательства родителей Хильды, имела, тем не менее, решающие последствия для молодой женщины: когда уехавший в 1908 году в Европу Паунд вернётся в 1910-м году на короткое время в Нью-Йорк и станет уговаривать Хильду поехать в Лондон, — а та уже всерьёз переводила Феокрита и Гейне и писала стихи, — то Хильда навсегда определит свою судьбу.
В 1911 году, после четырёхмесячного турне по Европе, которое она совершила вместе с матерью, Хильда поселилась в Лондоне с твёрдым намерением заниматься поэзией.
В Лондоне тех лет бурлила литературная жизнь. В ресторанчиках Сохо уже несколько лет подряд встречались Т. Э. Хьюм, Ф. С. Флинт, Шторер, обсуждая возможности верлибра, японские танка и хайку. За чашкой чая в библиотеке Британского музея встречались Эзра Паунд и Ричард Олдингтон, читали друг другу стихи Анри де Ренье, Реми де Гурмона и собственные пробы пера. Позднее Паунд напишет в эссе «Ретроспектива»: «Весной или летом 1912 года мы втроём: X. Д., Ричард Олдингтон и я решили, что договорились о трёх принципах поэтического творчества:
