Луис и Марк молчали, Илия стонал. Солдаты и офицеры, окружавшие их, изображали статуи.
Гийом спустился вниз по шаткой лестнице. К этому времени в самом Мапаяне конкистадоры удерживали и контролировали только часть крепостной стены, да площадь перед воротами, на которой они выстроились, готовые к бою
Ландскнехты де Мена и моряки Кобаго провожали мага недоуменными взглядами, не решаясь останавливать или перечить. Новенькие ворота отворились почти бесшумно.
Гийом шагнул навстречу турубарам.
Ягуары ждали его, так что никто не попытался застрелить колдуна из лука, или рубануть с размаху топором. Он спокойно шел сквозь их порядки, не замечая тысяч кровожадных взглядов. Ярко раскрашенные лица туземцев поворачивались вслед худому, бледному как смерть, невозмутимому врагу.
Солнце припекало. Гийом в наглухо застегнутой кожаной куртке, мысленно завидовал турубарам в легких панцирях и домотканых накидках. Конкистадоры на стенах обливались потом в своих тяжелых латах.
Маг знал, куда идет — к большой палатке из фиолетового полотна, которую он заметил еще со стены. Ягуары молча расступались перед ним, не было ни оскорбительны выкриков, ни камней, ни насмешек.
Гийом заметил двух белых в железных доспехах заморской работы. Они держались как командиры и смотрели на него без злобы, скорее с интересом.
Палатка сине-белого полотна. Двое ягуаров откинули полог, Гийом ступил внутрь. Простая до неприличия обстановка: стол-циновка, вокруг несколько лож, застеленных одеялами.
Напротив входа в единственном кресле сидел халач-виник Фапло, облаченный в полный рыцарский доспех без шлема и наножников. Высокий роста, крепкий телом, с тщательно выбритой головой. Взгляд голубых, глубоко посаженных глаз острый, оценивающий. На лбу татуировка в виде парящего орла.
Виник Хунак не ошибся, они были действительно похожи. Белокожему Фапло было на вид около тридцати лет.
Правитель турубар ждал приветствия парламентера. Напрасно ждал. Гийом молчал, пристально изучая лицо человека, которого туземцы окрестили Фапло. Тот злился.
— Здравствуй, Пабло де Гальба! Ты очень похож на своего отца. Те же брови, глаза, знаменитый «орлиный» нос.
Гневные слова застряли в устах халач-виника, он замер с открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег.
— Ты друг моего отца? Как он? — взволнованный Пабло вскочил на ноги, — Я допрашивал единственного пленника из числа ваших убийц но не верил ему…, - он говорил с едва заметным акцентом
— Жив, и на здоровье не жалуется. Он первый министра короля Хорхе. Меня зовут Гийом, и я его враг. Судьба — коварная дама. Мы встретились в необычной ситуации.
— Ты — чертов пират и убийца! — Пабло справился с первым смятением, — Ты и вся твоя шайка! Я прикажу содрать с вас шкуры! Вы разграбили Мапаян — город моего народа!
— Ты ошибаешься, Пабло, — усмехнулся маг, — Мы не пираты, а благородные конкистадоры, завоевывающие новые земли для своего короля Хорхе. Ты ведь стал повелителем туземцев, другие хотят того же.
— Да как ты, ублюдок, смеешь сравнивать! — взорвался хала-виник Пабло Гальба, — После кораблекрушения турубары приютили меня. Я стал одним из них и заслужил кровью этот титул, вы же — шайка засранцев, заливающих кровью невинные города!
— Это война. Ландскнехты твоего отца в Камоэнсе с не меньшей жестокостью расправлялись с еретиками. Не кричи на меня, — предупредил его маг, — Я этого не терплю. В гневе ты — вылитый отец, слышу твою ругань — и рука сама тянется к кинжалу.
Пабло де Гальба был сыном своего отца — он умел одинокого хорошо и гневаться и рассуждать разумно.
— Вы — пираты и налетчики. И вы же — мои соотечественники. Связь с родиной для меня и моих товарищей по экспедиции. Я пощажу вас, если вы сдадитесь.
— С этим проблем не будет, — усмехнулся Гийом, — Благородные сеньоры с таким же рвением подчинятся приказу сына герцога Гальбы, с каким собирались драться против туземца-язычника Фапло.
Гальба-младший опустился в кресло.
— Господи, свои. Мы — камоэнсцы в Турубанге — уже и не надеялись увидеть соотечественников. Из-за моря приплывали лишь далатцы — пограбить берега; да остияки — эти подчинили себе вождей наших врагов — длинноухих орехонов. Я вас сначала за них принял, думалс тыла ударили. Оказалось, Мапаян разграбили свои…
— Турубары — будем честными — повели себя как враги, — уточнил маг, — Мы же этому очень обрадовались — хотелось пограбить. Проклятое золото — вот что влечет всех за море.
— Для турубара любой белый кроме нас — тех, кого они спасли десять лет назад, — лютый враг. А золото — для нас сейчас железо дороже его во сто крат. Бедна эта земля рудами. Только на оружие и хватает. Видишь доспех на мне? С остияка снял, своих мастеров нет.
— Я рад, что крови не будет, — признался маг, — Твои подданные — хороший народ. Я убивал их с тяжелым сердцем.
— Откуда ты взялся, колдун? Раньше я не слышал о подобных штуках. Наши камоэнские волшебники только лечить и могли. Здешние жрецы тоже талантами не блещут, хоть и слуги исправные. Ты же своим огнем с неба даже моих бесстрашных ягуаров напугать сумел.
— Из-за моря. Точней океана. Беглец. Слышал о земле, до которой год плыть? Я оттуда. Твой двоюродный брат — Его Величество Хорхе Третий — меня приютил. Я — боевой маг.
— Хорошо, потом еще раз все расскажешь, — Пабло поднялся, — Пойдем принимать капитуляцию, а то мои ягуары уже топоры грызут от боевого азарта. Как бы сами не начали. Хватит лить кровь бестолку, раз уж вы сдались. А так я уже и колы приготовил, для пленных, — он хищно улыбнулся.
Проблем со «сдачей» не было.
Марк де Мена, услышав, кто командует турубарами, застыл, жуя соломинку.
amp;;nbsp; — Отлично, — только и сказал он.
— Гальба-младший? Пабло? Значит, мы спасены? — задал сразу три вопроса Луис де Кордова.
— Осторожней! Ему нельзя доверять! Он один из этих дикарей! — Илию Кобаго пугала перспектива расплаты.
— Правильно беспокоитесь, — ехидно улыбнулся ему маг, — награбленное придется вернуть.
Камоэнсцы и далатцы покинули Мапаян. Пабло приказал Луису выстроить конкистадоров в центре своего лагеря. Песчинка пришельцев едва не затерялась в море турубаров.
Пабло принял вождей конкистадоров на виду у всего войска. Луис, Гийом, Марк и Илия шли по узкой дорожке, ведущей к походному трону халач-виника Турубанга. Ягуары, обступавшие ее с обеих сторон, били топорами о щиты, так что закладывало уши.
Пабло восседал на резном деревянном кресле. В турубарском плаще поверх остийских доспехов. Смуглый и высокий, на полголовы выше самого рослого из ягуаров. И свой, и чужой.
Его трон окружали как советники-турубары в желтых накидках, так и несколько белых воинов, с лицами раскрашенными как у ягуаров. Это были «корабелы» — моряки из пропавшей здесь десять лет назад экспедиции, товарищи и друзья Пабло. Те, кто спаслись после кораблекрушения и стали своими для бронзовокожих туземцев.
