Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
— Вы приписываете мне мысли и желания, которых я, как мне кажется, не выказывал ни словом, ни делом.
Елена пожалела, что не может, по крайней мере, четко видеть его лица в дрожащем свете свечи.
— Возможно, вслух вы ничего и не говорили, — произнесла она, — но это не значит, что подобные мысли не приходили вам в голову.
— Возможно, — немного помолчав, сухо согласился Адам, не вполне уверенный, что думает обо всей этой ситуации в действительности.
Его разговор с грумом получился… проясняющим, если не сказать больше. Этот джентльмен немедленно встал на сторону Елены, выразив свою радость тем, что видит ее живой и невредимой.
Адам не сомневался, что бабушке известно больше его самого. Также он понимал, что ему свои тайны Елена поверять не намерена, поэтому у него не оставалось выбора, кроме как попытаться сделать умозаключения из причин, побудивших Елену спасаться бегством от назойливого кузена.
Принимая во внимание данное бабушкой описание характера Шеффилда, а также категоричное неприятие его вдовствующей герцогиней Ройстон, умозаключения вырисовывались далеко не самые приятные.
Особенно в свете того, какие вольности сам Адам позволил себе с Еленой совсем недавно. Если его подозрения справедливы, непонятно, как она вообще не убежала от него, оглашая ночь громкими криками.
Адам напомнил себе о необходимости вести себя с ней осторожно.
— Я не возражаю против того, чтобы вы сопровождали завтра мою бабушку в Лондон, — ровным голосом произнес он, — хотя и не понимаю, чего она намерена этим добиться. Вне зависимости от того, какие обстоятельства заставили вас покинуть Шеффилд-Парк, — он нахмурился, видя, как Елена поморщилась, — факт остается фактом, виновны вы или нет, прежде чем вернуться в свет, вам нужно опровергнуть выдвинутые против вас обвинения в убийстве и краже.
Она печально улыбнулась:
— Я никогда не вращалась в свете, милорд. Следующие одна за другой смерти отца, матери, а теперь и дедушки означали, что я почти всегда была в трауре.
— Вы немного потеряли, — протянул Адам. — Но факт остается фактом, в конечном счете, вам придется вернуться в Йоркшир, чтобы опровергнуть выдвинутые против вас обвинения.
Елена с трудом подавила дрожь.
— Мой кузен Невилл стал теперь в Йоркшире магистратом.
— Это… очень неудачно. — Адам угрюмо кивнул. — Но вовсе не означает, что ваши интересы не может представлять опытный адвокат, который укажет на невозможность проведения подобного суда в данном графстве, принимая во внимание существующие обстоятельства.
Елена вздохнула:
— До достижения мной двадцатиоднолетнего возраста моими деньгами распоряжается Невилл, поэтому мне нечем заплатить адвокату.
— Зато мне есть чем, — ответил Адам, решительно вставая из-за стола.
Елена заморгала, так как из-за его внушительной, выпрямившейся в полный рост фигуры в тесном пространстве кабинета вдруг стало очень мало места.
— Вы… вы хотите мне помочь?
— Кто-то же должен это сделать, — мрачно подтвердил он. — Если я этим не займусь, уверен, бабушка еще более усердно возьмется за дело, — добавил он.
Елена поняла, что возлагала на его предложение ложные надежды. Тайно лелеяла мысль, что он считает ее невиновной и поэтому хочет помочь. На самом же деле он просто намерен предотвратить дальнейшее вмешательство леди Сисели в это запутанное дело.
По тому, как старательно Елена отводит глаза, Адам догадался, что она думает, будто он действует исключительно ради соблюдения интересов бабушки. С ее стороны было вполне логично сделать такой вывод, но она заблуждалась.
В действительности он не осмеливался проявлять личную заинтересованность в ситуации Елены из опасения, что Мэттьюз, узнав об этом, обвинит его в предвзятости.
Да, так оно и было.
Когда первый гнев после раскрытия настоящего имени Елены прошел, к Адаму вернулась способность рассуждать логически. Он понял, что она вообще неспособна на убийство, тем более собственного деда, которого очень любила.
Кроме того, после случившегося между ними прошлой ночью она ничего у него не потребовала, как поступила бы на ее месте любая другая женщина. Адам понимал: она заслуживает хотя бы того, чтобы быть выслушанной.
При мысли о том, как несправедливо обошелся с ней человек, который должен был всячески защищать ее, Адам кипел от негодования, вынужденный притворяться холодным и незаинтересованным как перед ней, так и перед всеми остальными. Только в таком случае он сможет оказать ей действительную помощь.
— Вы очень добры, милорд…
— Доброта, будь она проклята! — прорычал он, отчаянно желая обнять Елену и успокоить, не решаясь из страха, что этим не ограничится, потребует от нее большего. Чтобы его план сработал, нужно поддерживать внешнюю незаинтересованность. — Вовсе я не добрый…
— Я считаю по-иному.
— Правда заключается в том, что мне никогда не нравились мужчины из семейства Мэттьюз.
— Но вы лишь услышали мое личное мнение о Невилле.
— Это мнение разделяют моя бабушка и вдовствующая герцогиня Ройстон.
— Даже в этом случае…
— Не забывайте, я переговорил также с Иеремией, — твердо прервал ее Адам. — Завтра он возвращается обратно в Уорик. Он пообещал, что, если потребуется, обязательно явится в суд свидетельствовать в вашу пользу, Елена! — Видя, как побледнела и покачнулась Елена, он бросился вперед и поддержал ее, опасаясь, как бы она второй раз за день не упала в обморок.
Едва она оказалась в его объятиях, он тут же раскаялся в своей опрометчивости. Ее черные шелковистые волосы, пахнущие лимоном и цветами, мягко щекотали ему подбородок, когда он взял ее на руки и понес к стоящему у нерастопленного камина креслу. Он сел в него, прижимая плачущую Елену к груди и баюкая.
— Перестаньте плакать, — хрипло бормотал он, протягивая ей свой носовой платок.
От доброты, выказанной ей сначала леди Сисели, а теперь Адамом, у Елены защемило сердце. Она чувствовала, как ее покидает самообладание, за которое крепко держалась в течение двух последних месяцев. Для нее не имело значения, что Адам хочет помочь лишь потому, что не может допустить дальнейшего вмешательства бабушки в это скандальное дело. Елена так долго жила одна в целом мире, что даже толики доброты хватило, чтобы вывести ее из равновесия.
Слезы, которые она должна была пролить два месяца назад, оплакивая смерть дедушки и потерю невинности, горячими ручейками струились по ее щекам сейчас. Почувствовав влагу, она поняла, что промочила жилет и рубашку Адама.
Отпрянув от него, она стала вытирать глаза платком.
— Мне очень жаль.
— Вам не за что извиняться, — резко перебил он, перехватывая ее руку и не давая ей коснуться своей груди.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
