– Пить я не хочу, но если меня принуждают… – Кутте опрокинул содержимое бутылки себе в рот и закашлялся. – Какая горечь!
– Да, это «Горький Аммари». А теперь попробуйте «Дикий Солнечный Свет».
– Это несколько лучше. Позвольте попробовать «Голубые слезы»… Так. Отлично. Достаточно!
Говард Хардоах засмеялся и хлопнул Кутте по спине. Джерсен смотрел на происходящее с тоской. Так близко и так далеко! Музыкант, игравший на цимбалах, пробормотал:
– Этот человек безумен! Если он подойдет ближе, я ударю его цимбалами по голове. Вы поможете мне, и мы в один миг прекратим это безобразие.
У входа стояли двое мужчин: один – низкий и толстый, как обрубок, почти лысый, с квадратной головой и мясистыми чертами лица; второй – худощавый, мрачный, с короткими жидкими черными волосами, впалыми щеками, с длинным бледным подбородком. Они не были одеты в форму телохранителей.
– Видите тех людей? – Джерсен незаметно указал на них. – Они наблюдают и только и ждут от кого-нибудь подобной глупости.
– Я не намерен сносить унижение! – прорычал цимбалист.
– Сегодня вечером лучше вести себя осторожно, а то можно не дожить до утра.
Кутте пробежал пальцами по волосам, его глаза остекленели, и он зашатался, когда повернулся к своему оркестру.
– Сыграйте нам что-нибудь, – окликнул его Говард Хардоах. – В стиле напившейся белки, пожалуйста!
Кутте пробормотал, обращаясь к оркестру:
– «Цыганский костер в Аолиане».
Говард Хардоах внимательно слушал, как играет оркестр. Наконец он закричал:
– Довольно! Теперь переходим к программе! Мне нравится наша встреча. Она состоялась двадцать пять лет спустя. Так как я импресарио и так как темы взяты из моего жизненного опыта, то субъективный подход неудивителен… Итак, начинаем! Я вращаю колесо истории назад. Сейчас мы находимся в школе с нашим милым Говардом Хардоахом, которого донимали задиры и смазливые девчонки. Я вспоминаю один случай. Маддо Страббинс, я вижу тебя. Ты выглядишь более представительным, чем тогда. Выйди вперед! Хочу напомнить тебе кое-что.
Маддо Страббинс смотрел сердито и сидел с вызывающим видом. Телохранители Говарда подошли поближе. Он поднялся на ноги и неспешно подошел к сцене, высокий, дородный мужчина с темными волосами и крупными чертами лица. Он стоял, глядя на Говарда со смешанным чувством презрения и неуверенности.
Хардоах заговорил резким голосом с металлическими нотками:
– Как приятно видеть тебя спустя столько лет! Ты все еще играешь во дворе?
– Нет. Это игра для детей – гонять мяч туда-сюда.
– Когда-то мы оба думали иначе. Я пришел на корт с новой ракеткой и мячиком. А ты явился туда вместе с Ваксом Баллом и выгнал меня, сказав: «Охлади свой пыл, Фимфл. Потренируйся на заднем дворе. Ты должен подождать до лучших времен». А потом вы играли моим мячом. Помнишь? Когда я попытался возражать, заявив, что пришел первым, ты ответил: «Заткнись, Фимфл! Я не могу играть, когда ты ноешь над ухом». Потом ты забросил мой мяч за забор, и он потерялся в траве. Помнишь?
Маддо Страббинс не ответил.
– Я долго переживал ту потерю, – продолжал Говард Хардоах. – Этот случай запал мне в память: мяч стоил пятьдесят центов. Мое время, потраченное на ожидание и поиски мяча, стоит еще один сев, то есть уже полтора сева. С учетом двадцати пяти процентов годовых набегает еще шестнадцать севов двадцать пять центов. Добавь десять севов в качестве штрафа за моральный ущерб, округли, и получится двадцать шесть севов. Заплати сейчас.
– Я не ношу с собой таких денег.
– Порите его двадцать шесть минут, потом отрежьте ему уши, – приказал своим телохранителям Говард Хардоах.
Страббинс задрожал:
– Подождите минутку… Вот деньги.
Он достал несколько купюр, потом повернулся и побрел к своему столу.
– Еще не все, – продолжал Говард Хардоах. – Ты заплатил мне только за потерянный мяч. «Сиди тихо», – сказал ты.
Телохранители поставили перед сценой деревянный стул с куском льда на сиденье, подвели Маддо Страббинса к стулу, сняли с него брюки, посадили его на лед и крепко привязали.
– Сиди спокойно и тихо, охлади свою задницу, – велел Говард Хардоах. – Ты выкинул мой мяч, а меня так и подмывает приказать отрезать твои мячики, но я понимаю, это твое единственное семейное развлечение. Мы сделаем по-другому…
Вперед вышел один из телохранителей и приложил ко лбу Маддо Страббинса какое-то приспособление. Тот закричал от боли. Когда приспособление убрали, на коже осталась буква «Ф» фиолетового цвета.
– Это заглавная буква пресловутого прозвища Фимфл, – пояснил Говард Хардоах. – Она будет меткой для каждого, кто, как я вспомню, произносил его. Прозвище придумал Блой Садалфлоурис. Поэтому следующим номером программы объявим этого тучного борова.
Блоя Садалфлоуриса раздели донага и вытатуировали буквы «Ф» по всему телу, кроме ягодиц, где слово «Фимфл» написали целиком.
– Ты придерживаешься моды, – ухмыльнулся Хардоах, критически осмотрев его. – Когда будешь купаться в озере Скуни и твои друзья спросят, почему ты пятнистый, как леопард, отвечай: «Я наказан за длинный язык!» Эй, ребята, а ведь верно! Пометьте-ка заодно и его язык, как и все остальное… Итак, кто следующий? Эдвер Висси? Вперед, пожалуйста… Помнишь Анжелу де Дейн? Хорошенькую маленькую девушку из низшего сословия? Я восхищался Анжелой со всем пылом своего романтического сердца. Однажды, когда я разговаривал с ней, подошел ты и оттолкнул меня, сказав: «Беги вдоль, Фимфл. И держись подальше. Анжела пойдет со мной в другую сторону». Я долго ломал себе голову над этим приказом. «Беги вдоль…» Вдоль чего? Дороги? Воображаемой линии? Длинного пути? – Голос Хардоаха стал гнусавым. – На сей раз мы упростим дело и вообразим, что вокруг павильона есть беговая дорожка. Ты будешь «бежать вдоль», и мы узнаем, что ты имел в виду тогда. Четыре собаки будут преследовать тебя и кусать за ноги, если ты попытаешься остановиться. Эй, Эдвер! Дай нам посмотреть на пару быстрых ног. Пробегись «вдоль»! Жаль, маленькой Анжелы здесь нет, чтобы повеселиться вместе с нами.
Телохранители отправили Эдвера Висси на дорожку, а четыре гончих помчались сзади с рычанием и лаем.
Сидевший рядом с Джерсеном цимбалист пробормотал:
– Вы когда-нибудь видели подобное? Этот человек безумен, если устраивает такие представления.
– Будьте осторожны, – предупредил Джерсен. – Он слышит шепот, произнесенный десять минут назад на расстоянии мили. Пока он ведет себя еще прилично. Он в хорошем настроении.
– Надеюсь никогда не увидеть его в ярости. Программа продолжалась. Говард Хардоах изощрялся все больше. Он разошелся не на шутку.
Олимп Омстед назначила Говарду свидание в зоне отдыха Блинник-Понд. Говард протащился десять миль и ждал четыре часа только для того, чтобы увидеть, как Олимп приехала в компании с Гардом Форнблюмом.
