– Правильно! – одобрил Михалыч. – Так держать!
Что он этим хотел сказать, он и сам бы не ответил, но чувство законченного на оптимистичной ноте разговора грело полковничью душу.
* * *
– Дай глянуть, – попросил Жбан, указывая на Колин пистолет.
– На, – Аверьянов протянул пистолет, – рукоятью вперед.
– Так?
– Ага.
– Можно?
– Нажимай.
– И ничего? – растерялся Жбан.
– Да не заряжен. Без патронов. Смотри. Как лук без стрел.
– Понятно. …А заряди? На пробу?
Коля отрицательно мотнул головой…
– Нет больше «стрел»? То есть патронов? – догадался Жбан.
– Есть. Но… Беречь надо.
– Согласен. Жалко.
– У них большая банда?
– Татары-то? Как саранчи.
– Чего – под сотню? Больше?… Дюжина дюжин?
– Какой там! …Море! Окиян. Их там без счета.
* * *
В бездонном небе тихо плывут облака.
Вид из Берестихи открывается на многие версты. Куда ни глянь вдаль – сколь хватает глаз, во все стороны – синие зазубренные ленты: далекие, неподвижные леса.
Обессиленные пережитым жители и защитники Берестихи не спеша стекались на «площадь» – затоптанную пыльную площадку перед «княжескими палатами» – просторной, по сути, избой, с высоким крыльцом, красиво украшенной резьбой…
Бог знает откуда на свет божий стали выползать и ребятишки…
– Люди! – сказал Афанасич сверху, поднявшись на крыльцо княжеских хором. – Поблагодарим князя иноземного, спасителя животов наших!
Все молча земно поклонились.
– Дай Бог тебе!
– Такой колдун большая редкость…
– В летах столь юных!
– Сердце доброе: главного убил!…
– Молоньей с громом!
– Только шапка отлетела!
– Дай тебе Бог к старости летать выучиться!
– Будешь к нам прилетать…
– Спасибо тебе!
– Кланяемся низко!
Коля, растроганный, только кивал головой…
– Люди! – обратился тем временем Афанасич к народу. – Нам надо уходить отсюда.
– Сегодня же! – согласились берестихинцы.
– Скарб собирайте. Уйдем в ночь, на закате. В медвежье урочище в темноте Жбан с Шилом проведут, а рассветет, уйдем подале, в рютинские топи. Я знаю куда. – Афанасич повернулся к Коле. – А ты, князь, – с нами?
– Нет. Я не могу уйти.
– Здесь погибнешь!
– Не факт, – качнул головой Коля. – Я не могу далеко отходить от контейнера. То есть того, на чем я сюда прилетел.
– А на чем ты сюда прилетел?
– Штука такая, как изба… У прудика стоит. В лесу.
– У Матрехинского пруда, – уточнила Олена.
– Как изба из железа…
– Да, – кивнула Олена. – Как яйцо огромное, покрытое серебряным горностаем.
– Оно бесшумно летает…
– А когда появляется, березы ломает и с корнями из земли вырывает… – подтвердила Олена.
– Свят-свят… – пронеслось по толпе берестихинцев.
– Сила нечистая, знать!
– Дьявола игрушка!
– Да мы вам правду говорим! – Олена прижала руки к груди.
– В пламени горит оно, яйцо-то?
– Не знаю, – ответил Аверьянов. – Но думаю, что нет, не горит.
– А надо сжечь! – заметил кто-то.
– Я вам сожгу! – пригрозил Николай. – Так сожгу, что мало не покажется!
– Он вас сожжет! – уверенно, по инерции подтвердила Олена.
– Он нас сожжет?!
– Чего-чего?!
– Берестиху сжечь грозится!
– Да он же сам злой дух! – «сообразил» кто-то.
– В яйце летает. Татарский огонь потушил, сам сжечь собрался!
– Дьявола посланник! Вези-вола!
– Вельзевула!
– Да что вы, братцы, я ж крещеный!
– Перекрестись!
– Да вот, пожалуйста!
– А молитву своему святому, Николаю Чудотворцу, – прочти!
– Сейчас…
Он не то чтоб не помнил, а никогда и не знал этой молитвы.
– Забыл, что ли? – ехидно спросил кто-то.
– Забыл, забыл… – понеслось отовсюду с угрозой в интонации.
– Да вовсе не забыл, а просто вспомнить не могу. Ну, кто подскажет мне?
В толпе началось мычание на все голоса…
– У нас, видишь, дьяк уехал…
– А я сам, видите ли, уехал от дьяка… – усмехнулся Коля.
– Пусть десять раз перекрестится и крест свой на шее покажет.
– С удовольствием! – согласился Аверьянов, истово крестясь, затем продемонстрировав нательный крест. – В общем, уйти далеко от этой самой яйца-избы я не могу. Там, в нем, в яйце, радиомаяк… – Поняв, что народ потерял нить, Коля пояснил: – Сюда за мной прилетят.
– По воздуху?
– Надеюсь.
– Кто прилетит?
– Да те, кто меня сюда закинул!
– А кто тебя закинул?
– Не могу сказать, – пожал плечами Коля. – Сам не знаю.
– Ну, ты кивни тогда, раз говорить не можешь. – Берестихинцы решили, что Коля не имеет права назвать имена. – Перун?
– Ярило?
– Христос, сын Божий?
– Да нет. Мужики. Обыкновенные. Такие же, как вы.
– Как мы?
– Пообразованней, конечно. Академики всякие. Доценты с кандидатами. Наука надурила, яйцеголовые.
– Люди – и вместо голов яйца? – прозвучал напряженный, испуганный вопрос.
– Да нет, голова нормальная, но без волос.
– А яйца? – спросил с интересом Жбан.
– С волосами, – уверенно кивнул Шило.
– Ну, в общем, мне это трудно объяснить… Я главное сказал: я остаюсь! Мне нельзя уходить! Тем более что я на службе. Числюсь, наверное, в командировке. Случайно оказался на задании… – Он на секунду задумался. – А может быть, и не случайно…
* * *
Вечером Катя Бокова позвонила в дверь квартиры Аверьяновых.
– Привет! Заходи.
– Ты чего ужинать к нам не пришел-то?
– Извини, дела были.
– Знаешь, чего тебе принесла?
– Если жратву, то я уже пожрал. Спасибо.