— Сейчас это ребенок, — сказал Мудзюру. — Но душа в нем та же самая.
— А он может вспомнить все, что с ним было раньше?
Мудзюру покачал головой.
— Только если это будет угодно нам.
— То есть, вы, получается…
— Не совсем. Скорее даже — нет.
Кагэро вздохнул.
— Мы можем где-нибудь отдохнуть?
— Да, конечно, пошли.
«Видимо, ходят в привычном смысле этого слова здесь только люди», — подумал Кагэро.
Вместе с Мудзюру они отыскали большую круглую площадку. Она висела над лабиринтом и была сделана уже не из камня, а из чего-то полупрозрачного. Кагэро с удовольствием растянулся на ее плоской поверхности. Несколько минут прошли в молчании, и лишь потом Кагэро заговорил. Он сгорал от любопытства.
— Мудзюру, скажи, почему другие Говорящие так пугаются, если человек идет к обрыву, а ты… с такой легкостью сбросил его вниз?
— Мне можно, я — убитый Говорящий. — Мудзюру не удержался от улыбки. А Кагэро будто кипятком обдало.
— Ты сволочь, — сказал он без всяких эмоций в голосе. — Самая настоящая сволочь. Ты использовал меня, чтобы получить какие-то привилегии! Заставил меня убить себя!
— Конечно. Ты и сам когда-нибудь так поступишь. А ты что думал, избавился от меня? — Мудзюру рассмеялся, но отнюдь не злорадно.
— А ты знаешь, что мне довелось испытать?
— Представляю. Но ведь теперь все это позади?
— Ничего не позади! — Кагэро вскочил к сжал кулаки. — Ничего не прошло! Я не могу так просто отбросить все это только потому, что ты кинул мне подачку!
— Брось, ты теперь равен нам. Большинству из нас. Кагэро, это та самая Истина, о которой я тебе говорил. Мы имеем власть в мире людей, но здесь мы ничто, мы грязь! Нас могут в любой момент растоптать и смешать с дерьмом! Но это лучше, чем быть человеком и быть грязью в том мире. Это гораздо лучше, чем всю жизнь ползать под ногами ублюдков — нас, Говорящих, уж ты мне поверь.
Кагэро сжал губы и посмотрел вдаль. Там стайки Говорящих носились над лабиринтом. Сердцем он чувствовал, что Мудзюру прав. Люди по-своему счастливы, они ничего не знают о своей судьбе. Не знают, что в любой момент жизнь может показать им свою обратную сторону — если этого захочет Говорящий. Но эти же Говорящие отводят их от обрыва…
— А что случается с Говорящим, который допустил смерть человека? — наконец спросил Кагэро.
— На первый раз ничего. Но если это случается какое-то количество раз, Говорящий уходит туда.
Он показал пальцем куда-то вверх.
— А что там?
— Там нет ничего. Там самая настоящая пустота. Для каждого Говорящего допустимое количество смертей свое, но в чем вся суть: он не знает этого количества. И никто не знает. Поэтому все так и боятся…
— Кто управляет вами? Боги?
На этот раз Мудзюру рассмеялся громко и заливисто, чем сильно обидел Кагэро.
— Забудь все приземленное и человеческое, Кагэро! — Он вытер слезы, выступившие на глазах. — Все, во что верят люди, — полная чепуха. Бред! Но на этом стоит вся империя. Мы могли бы вымести все предрассудки, но нам это ни к чему. Люди просто придумали еще один инструмент, с помощью которого ими можно манипулировать. — Он на миг умолк. — Над нами стоят совершенные силы. Они просты и примитивны, они не разумны. Это чистая энергия. Просто на каждый наш поступок у нее имеется вариант реакции. Она не может мыслить, она просто-напросто существует, и все. Теперь, Кагэро, ты должен включаться в работу. Для начала тебе нужно разделиться, так, чтобы одна твоя половина жила в мире людей, а другая — здесь. Тогда ты сможешь видеть все последствия своих действий… и вообще, это очень удобно.
— И как мне это сделать?
— Сам ты этого не сделаешь, невозможно. Это сделаю я.
Кагэро не успел и глазом моргнуть, как сильные руки вцепились в него. Вверху разгорелось очень яркое белое солнце, и у Кагэро померк разум от боли.
Глава четвертая
Он действительно чувствовал себя разорванным.
И невозможно описать это. Единого КАГЭРО больше не существовало. Он видел одновременно и серый мир Лабиринта, и цветной, но пустой мир людей.
Кагэро попытался встать, и это получилось не сразу, потому что ногами он чувствовал и твердость камня, и мягкость травы. А иногда он промахивался, соскальзывал одной ногой в пропасть — и трава становилась чертовски холодной.
Было утро, и только к полудню Кагэро смог более-менее сносно ходить. И научился разделять ощущения. «Каждый Говорящий делает это, — успокаивал он себя, когда нога ступала мимо камня и сердце ухало в холод, хотя та же нога стояла на твердой земле. — Надо только время, чтобы научиться, и все будет в порядке…» Конечно, когда-нибудь он научиться жить в двух мирах одновременно, но пока это случится… Для Кагэро все происходящее было настоящей пыткой. Он даже не мог отдохнуть, потому что совсем рядом брели люди, и очень многие из них упорно шли к обрывам. Наверное, где-то свирепствует война или болезни. В конце концов, Кагэро просто взлетел в воздух и стал парить над Лабиринтом, подобно остальным Говорящим. Это оказалось не так уж трудно.
…Он шел по узкой тропинке, больше похожей на звериную тропу. Ему снова не позволили жить спокойно, но теперь он уже и не хотел этого. Кагэро слишком привык к обману и странствиям, чтобы разом все это забыть. Конечно, его тянуло в дорогу, и усталость была скорее надуманной, чем реальной. И теперь он шел к людям. Теперь он видел мир с другой стороны — со стороны Лабиринта, и оттуда он выглядел вовсе не таким цветным и красивым. И Солнце не всегда было ярким, и листья не всегда зелеными. Часто земля начинала сочиться дымом, небо чернело, шел красный грязный дождь. Такие ураганы налетали внезапно и быстро уходили, но за это время очень много душ срывалось в пропасть.
И исчезали Говорящие. Кагэро почти физически ощущал смерть каждого Говорящего, она отзывалась в его груди тупой болью. И слезы лились по щекам, их невозможно было сдержать. На какой-то миг Говорящие сами превращались в серых кукол, которые тупо бредут к обрыву.
Сейчас небо было укрыто облаками, накрапывал дождик и мир был наполнен тихой сонливой умиротворенностью. Время, словно теплая река, текло медленно и спокойно. Кагэро почти полностью отрешился от Лабиринта, следя за ним только на уровне чувств. Ему шагалось легко и весело, совсем не было усталости. Кагэро любил такие моменты. Только вот есть какая-то доля светлой грусти в этом молочном озере… Словно струйка чистой родниковой воды…
Кагэро шел домой.
Он помнил свой настоящий дом, где он родился, где он жил с матерью и отцом. И почему-то через столько лет его впервые потянуло туда. Кагэро сильно изменился. Мудзюру открыл ему глаза, и Кагэро понял, насколько сложны человеческие чувства, что не достаточно принятых правил поведения. Что все это — чушь собачья, никому не нужная. Какой смысл в том, что с этим человеком ты будешь разговаривать так, а с этим иначе? Какой смысл в том, что ты никогда не скажешь в лицо одно простое слово: «Нет!»? Кагэро видел в этом слабость людей. Они, видимо, боялись чего-то, а чего — он понять не мог… Но людской страх, пустивший прочные корни, он видел ясно.
