– Неужели? А вот я думаю, что это не так. Еще как связано!
– Чушь! – прогремел Бэннинг. – Я ведь лишил тебя девственности! Ты уже забыла об этом? А твоя репутация? В глазах общества ты опозорена!
С губ Эвис сорвался горький смешок.
– Господи помилуй, неужели ты делаешь предложение каждой женщине, которую затаскиваешь к себе в постель?
– Только если она была девственницей! – отрезал он.
– Так, значит, ты заранее спланировал это? Твоя сестра говорила мне, что ты намерен подыскать себе жену. Выходит, все это не просто так… значит, ты вбил себе в голову, что я как нельзя более соответствую твоим представлениям об идеальной жене? – возмутилась Эвис, глядя на него в упор. Глаза ее сверкали.
– Нет. Никаких планов на этот счет у меня не было. – Гнев на Эвис, с непонятным упорством отказывавшуюся понять его, застилал глаза, грозя в любую минуту вырваться наружу. Вскочив на ноги, Бэннинг стряхнул с себя прилипший песок и встал рядом с Эвис, сверля ее взглядом. Руки его непроизвольно сжались в кулаки. – Ну? – прорычал он. – Кажется, я сделал тебе предложение!
– Мой ответ – нет.
– Что?! – Ему показалось, он ослышался.
– Бэннинг, я не могу выйти за тебя замуж.
Он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы.
– Почему? – рявкнул он. – Почему не можешь?!
– Потому что…
Он не любит ее… не любит по-настоящему. Он вообще не знает, что такое любовь. Брак – это ловушка для женщины… в особенности если она любит своего мужа. Она становится его женой – и разом теряет все: свободу, независимость, все, что ей дорого. Все это одно за другим отбирают у нее… и вот в итоге она превращается в жалкую старуху. Или – что еще хуже – в женщину с разбитым сердцем, достаточно молодую, но не вызывающую ничего, кроме жалости. Такой была ее мать…
– Ну?
– Прости. Я не могу. – Эвис, подобрав широкие юбки, бросилась бежать. Ноги ее вязли в песке. К тому времени, как она добежала до дома, она совсем задохнулась.
Почти не сомневаясь, что он бросится за ней вдогонку, Эвис решила искать убежища в той комнате, которую он превратил в кабинет для нее. Влетев в нее; она кинулась лихорадочно искать ключ, чтобы запереться изнутри. Наконец он нашелся на самом верху старого бюро. Только заперев дверь и дважды повернув ключ в замке, Эвис почувствовала себя в относительной безопасности. Упав на стул, она хватала ртом воздух, стараясь отдышаться.
– Эвис!
Она вздрогнула. Судя по всему, Бэннинг был уже в холле.
Послышались тяжелые шаги. Сжавшись в комок, Эвис смотрела, как задергалась дверная ручка. За этим последовал грохот – дверь задрожала, но замок выдержал, не дав разъяренному Бэннингу ворваться в комнату.
– Немедленно отопри дверь! – прорычал он. – Нам нужно поговорить!
– Нет. Я уже все тебе сказала. Я не могу выйти за тебя замуж.
Но при этом другой, предательский голос в ее душе твердил ей, что она может… что она хочет этого больше всего на свете. Но… нет! Согласиться на это – значит, погубить свою жизнь.
– Отопри эту чертову дверь или я вышибу ее плечом!
Эвис едва сдержала улыбку. Ох уж эта его самонадеянность, подумала она. Можно подумать, у него хватит сил сорвать с петель тяжелую дубовую дверь! Но раздавшиеся в это мгновение грохот и треск древесины заставили ее оцепенеть. На месте, где только что была дверь, зияла дыра.
На пороге, подбоченившись, с перекошенным от ярости лицом, стоял Бэннинг.
– Уходи, Бэннинг! – взвизгнула она. – Я хочу побыть одна.
– Нет! – рявкнул он, войдя в комнату. – У меня еще остались к тебе кое-какие вопросы. И я намерен добиться на них ответа.
Эвис, встав, повернулась к нему лицом и решительно расправила плечи.
– Я не желаю выходить замуж – ни за тебя, ни за кого другого.
– Приведи мне хотя бы одну вескую причину.
В запасе у Эвис нашлось бы с десяток более или менее уважительных причин… Но, лихорадочно перебирая их одну за другой, она внезапно поняла, что ни одна из них не выдерживает ни малейшей критики. Что ж, ничего не поделаешь, тоскливо подумала она. Ей очень не хотелось причинять ему боль, но он просто не оставил ей выбора.
– Я тебя не люблю.
Вздрогнув, Бэннинг посмотрел на нее так, словно она его ударила. Казалось, это длится целую вечность. И под этим проницательным взглядом Эвис почувствовала, как задрожали и подогнулись у нее ноги.
– Я тебе не верю, – бросил он наконец.
Вскинув голову, Эвис посмотрела ему в глаза. И не узнала их. Его изумительные синие глаза, которые раньше всегда искрились весельем, радостью жизни, в которых она читала заботу, нежность, даже… даже любовь – теперь потемнели и казались холодными, точно суровые воды Северного моря.
Съежившись от холода, которым веяло от него, Эвис отвернулась.
– Это правда, – пробормотала она.
– Докажи это.
И прежде чем она успела спросить, что он подразумевает под этими словами, Бэннинг молча шагнул к ней. Подхватив ее на руки, он перекинул Эвис через плечо, словно она весила не больше перышка. И едва ли не бегом направился в спальню.
– Отпусти меня, слышишь? – завопила Эвис. – Сейчас, слава Богу, не Средневековье, чтобы ты имел право взять себе любую женщину, которая тебе приглянулась!
Он не слушал. Рука Бэннинга, пробравшись сквозь ее юбки, гладила ее бедра, лаская нежную кожу. Даже сейчас, заикаясь от злости, Эвис вдруг почувствовала, как с ней происходит то же самое, что и всегда, стоило ему лишь прикоснуться к ней. Странное дело – эта намеренная демонстрация силы не только не испугала ее… нет, она вдруг поймала себя на том, что ее это невероятно возбуждает!
– Поставь меня на пол!
Вместо ответа Бэннинг, разжав руки, позволил Эвис томительно медленно соскользнуть с его плеча. Ее грудь прижалась к его груди, и она почувствовала, как разом напряглись и затвердели ее соски. Она не хотела этого… кипя от злости и негодования, Эвис даже думать не желала о близости с ним – и эта собственная слабость была ей отвратительна. Но прежде чем она успела о чем-то подумать, губы Бэннинга с такой голодной страстью впились в ее рот, что Эвис против своего желания ответила ему.
Конечно, она понимала, что должна оттолкнуть его… должна объяснить, как это глупо с его стороны – пытаться соблазнить ее, когда она сказала ему, что не любит его, что никогда не согласится стать его женой. Но она не сделала этого. Все благие намерения разом вылетели у нее из головы. Оказывается, комбинация страсти и ярости дает потрясающе острые ощущения – это было последнее, о чем она успела подумать.
Через мгновение он сорвал с нее платье, открыв себе путь к ее обнаженному телу. Пора сопротивляться, промелькнуло в голове у Эвис.
