– Не имею времени, месье Огюстен, спешу. Вот услыхал, что вы здесь, и зашел поблагодарить… Вы знаете за кого.
Палач молча кивнул.
– Разрешите пожать вашу руку, мэтр! – с неожиданным чувством произнес Жак и протянул свою широкую ладонь, больше похожую на огромную клешню краба. Пожав палачу руку, он еще раз поклонился и тихо сказал: – Если у вас когда-либо будут проблемы, мэтр… просто шепните Черному Жаку. И я приду.
Мэтр Огюстен улыбнулся, а Черный Жак, быстро повернувшись, вышел, окинув на прощание сидящих в таверне людей быстрым подозрительным взглядом. В дверях его поджидал такой же верзила с жутким рваным шрамом через все лицо. Неприятный тип. Вернее, типы. Те еще…
– Занятный господин, – глотнув вина, улыбнулся Иван. – И его, кажется, не остановило никакое общественное мнение.
– Еще бы. – Мэтр подвинул бокал поближе. – Что бывшему пирату до общества?
– Пирату?!
– Тише, тише, мой друг. Я же сказал – бывшему. Он давно раскаялся.
Иван ухмыльнулся – уж кем-кем, а раскаявшимся Черный Жак вовсе не выглядел, скорее наоборот.
– Интересно, за что он вас благодарил?
– Вам действительно интересно? – поднял глаза палач. – Что ж, извольте. Примерно месяц назад я по приговору королевского суда казнил одного из их шайки. Отрубил голову.
– И за это он вас благодарил?!
– Именно. – Мэтр Огюстен плеснул из кувшина вина в оба бокала.
Выпили.
– Знаете, как приятно сидеть за столиком не одному, а с кем-нибудь, – неожиданно признался палач. – Особенно со студентом Сорбонны.
– О, вы делаете мне честь, мэтр.
– Ничуть… Вы тоже не боитесь чужого мнения?
Иван философски пожал плечами:
– Я гость в вашем городе. Всего лишь гость.
– И тем не менее приятно… – Палач посмаковал вино и прищурился. – Вы полагаете, отрубить человеку голову так уж легко?
– Кх-х. – Юноша едва не поперхнулся. – Н‑нет, наверное, не так уж.
– Оно, конечно. Со стороны кажется – махнул топором или, там, двуручным мечом, всего-то и делов. А на самом-то деле… Неопытный палач человека мучает, совершенно без нужды мучает, ведь несчастный чаще всего уже подвергался пыткам в ходе следствия – зачем же добавлять ему еще и мучительную смерть? Нет, надо ударить так, чтобы приговоренный не испытал напоследок никаких мучений. Чтоб – раз! – и все… Не у всех так получается, далеко не у всех, друг мой.
– А у вас, значит, получается? – шепотом осведомился Иван.
Палач усмехнулся:
– Недаром же меня называют – мэтр! Впрочем, что мы о грустном? Давайте-ка почитаем стихи. Вот вы вчера, кажется, читали Вийона? Сейчас… ммм… вспомню… Ага, вот.
Лишь для забот нам отдых нужен,
Лишь от врага придет покой,
Лишь ворох сена – лучший ужин,
Лишь спящий – верный часовой, —
с выражением продекламировал мэтр.
Иван тут же продолжил, хотя вообще-то к стихам относился равнодушно, но вот Вийона знал:
К добру приводит лишь измена,
Лишь трус – заведомый смельчак,
Всего незыблемее пена,
И лишь влюбленный – не дурак.
– Замечательные стихи, – одобрительно кивнул месье Огюстен. – Люблю Вийона и вообще вагантов, хотя дочери мои говорят, что они уже давным-давно устарели и… Как это они выразились-то? Ага, «не отражают современного мира», вот!
– У вас есть дочери? – осведомился юноша.
– Да, целых три, – с гордостью промолвил мэтр. – Старшая, Колетт, правда, уже замужем. Осталось еще двух выдать. Вы давно учитесь?
– В общем-то, да.
– И, верно, посещаете поэтические салоны? Ах, как я мечтаю об этом!
– А вы, мэтр Огюстен, наверное, и сами пишете? – с улыбкой поинтересовался Иван. – Прочли бы хоть что-нибудь, а?
– Гм… – Мэтр несколько сконфузился. – Видите ли, я ведь только еще начинающий поэт… Впрочем, если хотите…
По небу плыли злые тучи,
Но солнце было в вышине,
Лучами к осени зовущее…
Иван не очень-то прислушивался к чтению мэтра, все думал, как бы половчей перевести разговор на темницу и узников. И в этом ему неожиданно помогли появившиеся в таверне девицы, судя по манерам и одежде – с обширными декольте блузам, – явно из какого-нибудь лупанара.
К удивлению юноши, девицы первым делом подошли к палачу, разом поклонились, а уж потом, дождавшись милостивого кивка, подсели за соседний столик, где уже порывались петь песни.
– У них вы тоже казнили родственников? – полюбопытствовал Иван.
Мэтр улыбнулся:
– Как раз нет. Эти девушки были приговорены к битью кнутом. Знаете, друг мой, можно ведь ударить по-разному – перешибить позвоночник или так, слегка погладить. Ну, разве ж я могу причинить боль столь юным созданиям, пусть даже и не очень порядочным?
– А часто… – Иван откашлялся, взглянув прямо в глаза палача. – Часто вам приходится… перебивать позвоночник?
– Один раз пришлось, – тихо отозвался мэтр. – Когда злодея, насиловавшего и убивавшего детей, приговорили лишь к битью кнутом. Всего лишь…
– И много в замковой тюрьме подобных злодеев? – еще тише поинтересовался Иван.
– Сейчас – нет.
– А кто же там сидит?
– Государственные преступники, друг мой! – Палач хохотнул.
– Преступники? – нарочито недоверчиво хмыкнул юноша. – Да какие у вас, в Кане, могут быть преступники? Украл кто-нибудь пару куриц – вот и весь злодей.
– Не скажи… – Палач огляделся. – Сейчас вот сидит один. Совсем молодой парень, из местных, кстати, – тоже студент. Говорят, он участвовал в покушении на короля!
– Да вы что!
– То-то!
Иван заволновался, даже, неловко потянувшись за бокалом, опрокинул, разлив вино по столу:
– И что, его скоро казнят?
– Нет, – помотал головой мэтр. – Повезут в Париж для дальнейшего следствия. Кто его знает, может, парень-то и не виноват вовсе? У нас там многие так считают. Все же свой, местный, нормандец, не какой-нибудь там бретонец или пикардиец.
– Вы говорите – студент… – Не замечая того, юноша поставил локти в вино. – Так, может, я его знаю?
– Может, и знаешь. – Месье Огюстен пожал плечами. – Вроде бы парня зовут Жан. Или – Поль. Или – Жан-Поль.
– Жан-Поль… – шепотом повторил Иван.
Мэтр Огюстен проводил своего слегка опьяневшего собутыльника почти до самого дома, где и откланялся, уговорившись встретиться завтра, только уже не в таверне, а на свежем воздухе – прогуляться вдоль реки, мэтр обещал потрясающий по красоте закат.
