Под невыносимо прекрасное адажио поднимается занавес. Лес в летний полдень. Юный олененок в танце щиплет свежие листики. Он задумчиво плывет среди деревьев, потом начинает кашлять и падает замертво.
Моя апология
Из всех знаменитых людей прошлого я больше всего хотел бы быть Сократом. Не просто потому, что он прославился как великий мыслитель: в сущности, мне самому тоже принадлежит немало любопытных идей (правда, все они касаются шведских стюардесс, черных чулочков и наручников). Нет, дело не в уме. Что восхищает меня в мудрейшем из древних греков – это его отвага перед лицом смерти, готовность не изменять своим убеждениям и отстоять их даже ценой жизни. Не могу сказать, что сам я столь же храбр. От внезапного громкого звука, вроде выстрела из выхлопной трубы, я падаю прямо на собеседника. Героическая смерть Сократа придала его жизни несомненный смысл – чего начисто лишена моя, хотя и представляется до некоторой степени уместной Федеральному департаменту по налогам. Признаться, я не раз примерял на себя сандалии великого философа. Но всякий раз, едва попытавшись застегнуть их, тут же засыпал и видел один и тот же сон.
Тюремная камера. Обычно я сижу в одиночестве, размышляя над каким-нибудь трудным вопросом – например, можно ли считать вещь произведением искусства, если ею также удобно чистить сковородки? Но сейчас меня пришли навестить Симмий и Агафон.
Агафон. О, мой дорогой друг и мудрейший из мудрых, как проходят дни твоего заточения?
Аллен. Что может смертный сказать о заточении, Агафон? Только тело подвержено ограничению. Моя мысль по-прежнему свободна. Она не скована этими стенами, и потому я спрашиваю: существует ли заточение на самом деле?
Агафон. Да, но если ты захочешь прогуляться?
Аллен. Хороший вопрос. Нет, прогуляться я не смогу.
Мы сидим в классических позах – примерно как изображают на фризах. Наконец Агафон говорит.
Агафон. К сожалению, дело плохо. Тебя приговорили к смертной казни.
Аллен. Как горько быть причиной прений.
Агафон. Никаких прений. Единогласно.
Аллен. В самом деле?
Агафон. С первого раза.
Аллен. Хм. Я рассчитывал на большее сочувствие.
Симмий. Суд возмущен твоими проектами идеального государства.
Аллен. Может, не надо было предлагать пост правителя-философа?
Симмий. Тем более показывать пальцем на себя.
Агафон. И покашливать.
Аллен. Ну что ж. И все-таки я не назову моих палачей злом.
Агафон. Я тоже.
Аллен. Да?.. Ибо что есть зло, как не преизбыток добра?
Агафон. Не понял.
Аллен. Давайте вместе поразмыслим. Когда человек поет красивую песню – это прекрасно. Но если он поет не переставая, у окружающих начинается головная боль.
Агафон. Верно.
Аллен. И если он не намерен сию же секунду замолчать, нам хочется запихать носок ему в глотку. Согласны?
Агафон. Конечно. Все правильно.
Аллен. Когда должны исполнить приговор?
Агафон. А который час?
Аллен. Сегодня?!
Агафон. Не хватает камер.
Аллен. Что ж. Да будет так. Займемся умиранием. И пусть люди узнают, что я погиб за идеалы истины и независимого судопроизводства. Не плачь же, Агафон.
Агафон. Да нет, аллергия.
Аллен. Ибо для человека мыслящего смерть – не конец, а начало.
Агафон. Как это?
Аллен. Сейчас объясню.
Симмий. Поторопись.
Агафон. Верно ли, Симмий, что человек не существовал до своего рождения?
Симмий. Да, конечно.
Аллен. И что он не будет существовать и после смерти?
Симмий. Верно. Я согласен.
Аллен. Хм…
Симмий. Ну?
Аллен. Подожди минутку. Я что-то сбился. Знаешь, друг, здесь кормят одной бараниной, и ту не прожаривают толком.
Симмий. Большинство людей считает, что смерть – конец всего. И соответственно, ее боятся.
Аллен. Смерть есть небытие. То, чего нет, не существует. Значит, смерти не существует. Есть только истина. Истина и красота. Они равновелики, но не взаимозаменяемы. Да, а что именно там затевают, не знаете?
Агафон. Дадут цикуту.
Аллен. (озадаченно). Цикуту?
Агафон. Помнишь такую черную жидкость, которая прожгла твой мраморный стол?
Аллен. Что, серьёзно?
Агафон. Всего стаканчик. Но если вдруг прольешь – в запасе есть еще чаша.
Аллен. Интересно, это больно?
Агафон. Просили передать, чтобы ты не устраивал сцен. Соседям действует на нервы.
Аллен. Ага…
Агафон. Я уверяю всех, что ты скорее храбро умрешь, чем предашь свои убеждения.
Аллен. Правильно, правильно… А что, мысль о ссылке не всплывала?
Агафон. Ссылать перестали с прошлого года. Слишком хлопотно.
Аллен. Действительно. Так… (Взволнован и растерян, но стараюсь держать себя в руках.) Собственно, я… Ну да, ну да. Ну, а… вообще какие новости?
Агафон. Ты не поверишь, я совершенно помешался на Изоцельсе. У него есть гениальная идея абсолютно нового треугольника.
Аллен. Любопытно, любопытно… (Вдруг переставая храбриться.) Послушайте, можно я вам признаюсь? Я не хочу умирать! Я еще слишком молод!
Агафон. Но это такой случай умереть за истину!
Аллен. Поймите правильно. Я всей душой за истину. Но у меня на той неделе заказан столик в Спарте. Важная встреча, просто нельзя не прийти. К тому же моя очередь платить. Вы ведь знаете спартанцев – это отчаянные драчуны.
Симмий. Может быть, наш величайший философ просто трус?
Аллен. Я не трус. Но и не герой. Нечто среднее.
Симмий. Просто дрожащая тварь.
Аллен. Можно и так сказать.
Агафон. Но разве не ты доказал, что смерти не существует?
Аллен. Знаешь, я много чего доказал. Надо ведь платить за жильё. Это моя работа. Теории и соображения. Остроумные замечания. Афоризмы от случая к случаю. Это вам, конечно, не маслины собирать – но не будем все-таки терять головы…
