Теперь, когда у него есть карта, это казалось таким очевидным! Черные Земли! Ну конечно! Так близко, что видно из окна его комнаты!
Даже Льюис догадался.
Когда я в следующий раз приду помогать, будем копать на Черных Землях.
Что мешало кому-то еще додуматься до того же?
Кому-то, кому не надо с утра идти в школу.
Кому-то, кто обойдет его.
Кому-то, кто распахнет эту дверь, чья жизнь изменится после этого открытия вместо его, Стивена, жизни, а он навсегда застрянет в ловушке между матерью, бабушкой и мрачной комнатой, где он когда-то описался от страха. Стивен похолодел, ощутив пустоту, потому что все, что заполняло его раньше, подкатило к горлу и к кишкам.
Он со стуком встал из-за стола.
— Ты куда?
— В школу.
— Ты не поел.
— Не хочется.
Летти, похоже, собралась вступить в бой, но передумала, завернула бутерброды в пленку и швырнула их в коробку для завтрака — без шоколадного батончика.
Стивену было все равно. Шоколадные батончики — это для детей, а он уже не ребенок. Пусть он ничего не знает про секс, зато сегодня к вечеру он превратит это хрупкое крошащееся образование, заставляющее его только грустить и нервничать, в настоящую семью.
Стивен оглядел мать, Дэйви, бабушку — даже не подозревающих, что он вот-вот изменит их жизнь.
Он повернулся, чтобы уйти, но спустя две ступеньки мать окрикнула его:
— Подожди брата.
И вместо того, чтобы выкапывать тело, Стивену пришлось дожидаться брата, вести его в школу, а потом топать прямиком на сдвоенный урок истории и рисовать пирамиды в разрезе под руководством мистера Лавджоя, раскрывшего школьникам все секреты древних египтян, на несколько тысяч лет обеспечивших покой своим усопшим предкам.
Стивен не знал еще значения слова «ирония», но смог прочувствовать его в полной мере, поскольку столкнулся с ней, строптиво вставшей на дыбы, лоб в лоб.
Весь день он едва сдерживался.
34
Рука у Эйвери кровоточила всю пятницу.
Время от времени кружилась голова, и он не знал, то ли это от кровопотери, то ли оттого, что уровень глюкозы в крови, поднявшийся было от пирожных, снова упал.
В четверг он шел до наступления темноты, потом попытался уснуть, но не смог из-за холода. Просидев час, стуча зубами и пытаясь завернуться в безнадежно маленький свитер, Эйвери встал и снова двинулся вперед. Получалось медленнее, чем днем, но все-таки.
Могло быть хуже, думал он. Мог пойти дождь.
На ходу ему стало полегче. В Эксмуре надо оказаться раньше, чем придет открытка. Мысль о том, что С.Л. выкопает Б.П. без него, заставляла его вздрагивать.
Ранним утром пятницы — как раз когда дядя Джуд вытащил из кармана ключи от своего грузовика и уехал потихоньку, стараясь не разбудить Стивена и Дэйви, — Эйвери добрался до Тавистока и угнал машину.
Это оказалось на удивление просто. На подъездных дорожках к домам он несколько раз находил машины с незапертой дверью. Вот же деревня, думал он, шаря по салону и заглядывая в отделения для перчаток.
На одной из таких дорожек он углядел видавший виды BMW, припаркованный за маленьким красным «ниссаном». За солнцезащитным козырьком в «ниссане» обнаружились ключи. Машина завелась с первой попытки, и, поскольку BMW загораживал выезд, Эйвери по-ученически лихо развернул «ниссан» на лужайке перед домом, не обращая внимания на символический заборчик.
Через несколько секунд он уже мчал на север, сгорбившись за рулем на водительском сиденье, предназначенном для женщины очень маленького роста. Колени упирались в приборную доску, сердце стучало в такт мотору, который Эйвери, очевидно поддавшись панике, никак не мог перевести на третью скорость.
На стоянке он отрегулировал сиденье по росту и осмотрел машину. На заднем сиденье валялись детская книжка «Волшебник и чудо-вомбат» и коробка носовых платков, в багажнике оказались инструменты, трос и пластиковый пакет с женскими журналами. Эйвери вытряхнул журналы и положил в пакет трос и торцовый ключ. Подумал и сунул туда же «Космополитен». На случай, если ждать придется долго.
Он захлопнул багажник, и вдруг невесть откуда навалились апатия и усталость. Ему стоило больших усилий вернуться в машину и попасть ключом в отверстие, но наконец и это удалось. Свернув с главной дороги, он поехал какими-то случайными проселками, пока не вырулил к огороженному забором полю.
Там он перебрался на заднее сиденье и уснул.
Проснулся он уже после полудня, чувствуя себя намного лучше. Руку по-прежнему подергивало, но кровоточить она перестала. Рукав прилип к ране, но Эйвери решил оставить все как есть.
Он попил воды, съел бутерброд с сыром и помидором и с наслаждением помочился на забор. Мягкий полуденный ветер обдувал пенис. Свобода.
Подкрепив силы, Эйвери снова отправился в путь, на этот раз победив все причуды коробки передач.
Он старался не думать о том, что ждет его в ближайшем будущем. Это было слишком волнительно и слишком отвлекало.
Вместо этого он постарался сосредоточиться на управлении машиной, на запахе живых изгородей, которые то и дело задевали окно, на гладкой черной ленте дороги, за каждым поворотом которой открывались давно забытые пейзажи.
Уже все это давало достаточно поводов для эмоций.
По крайней мере, пока.
35
Воскресное утро окутано было туманом, поглощающим всякий звук.
Стивен не спал. Не спал уже долго.
Он ощущал дурноту. Потом на него накатывала волна счастья, в животе кружились бабочки, в коленях покалывало, хотелось вскочить и бежать. Бежать к Черным Землям и заявить свои права на тело дяди Билли, погибшего мальчиком.
Ему снова стало нехорошо. На этот раз он даже добежал до туалета и наклонился над унитазом. Ничего. Он сплюнул в унитаз, но не стал смывать, чтобы никого не разбудить.
Он надел свои любимые вещи. Лучшие носки, правда, порвались — хотя он их все равно не выбрасывал, — зато все остальное было любимое. Настоящие «ливайсы», купленные матерью в секонд-хенде, все еще темно-синие, не вытершиеся, отлично сидящие. Красная футболка «Ливерпуля» с номером «8» на спине и его собственным именем белыми буквами. Подарок на день рождения двухлетней давности. Бабушка подарила саму футболку, а Летти заплатила за надпись, когда они ездили в Барнстепль. Десять фунтов за номер и по два за каждую букву. Летти пошутила: хорошо, что их фамилия не Ламбиновские, и все тогда засмеялись — даже Дэйви, хотя и не понял над чем.
Одевшись (он и трусы надел чистые), Стивен со смущением подумал про себя: хорошо бы именно в этой одежде его сфотографировали для газеты, когда он обнаружит свою находку. Таким он хотел бы предстать перед потомками.
