Аль-Обайди отметил, что у людей, наконец добравшихся до рукописи, было всего лишь несколько секунд на созерцание исторического документа. Когда его нога оказалась на первой ступеньке, сердце забилось чаще, но по другой причине, чем у других в очереди. Он достал из внутреннего кармана очки, стекла которых давали четырехкратное увеличение.
Заместитель посла достиг верхней ступеньки и посмотрел на Декларацию независимости. Вначале он испытал нечто вроде ужаса. Документ был столь идеальным, что наверняка был оригиналом. Кавалли надул его. Хуже того, он выманил у него десять миллионов долларов. Убедившись, что часовые по бокам витрины не обращают на него внимания, Аль-Обайди надел очки.
Едва не касаясь носом стекла, он искал то самое слово, которое должно быть написано без ошибки, если они хотят получить от него ещё хоть один цент.
Глаза у него чуть не вылезли из орбит, когда он дошёл до предложения:
«Не нуждаемся мы также в опеке со стороны наших британских собратьев».
Жена посла возвратилась со своим мужем из Женевы в следующую пятницу. Ханне и Скотту в то утро удалось провести несколько часов вместе.
Меньше трех недель назад он первый раз встретил её в бассейне на бульваре Ланне. Чуть больше двух недель прошло со времени их поспешно организованной встречи в кафе на улице Бюжо. Именно тогда между ними зародилась ложь. Сначала она была маленькая, затем становилась все больше и больше, пока не опутала их, как паутина. Теперь Скотт страстно желал рассказать ей правду, но с каждым днём это оказывалось все невозможнее.
В Лэнгли были довольны его шифровками, и Декстер поздравил его с первоклассной работой. «Я не помню, чтобы кто-то начинал лучше, чем ты», — признался он. Но у Скотта не было такого шифра, чтобы дать знать заместителю директора, что его агент влюбился.
Он прочёл досье Ханны от корки до корки, но в нем не было того, что он нашёл в действительности. На самом деле у неё была улыбка, которая заставляла улыбаться, даже если ты был печален или зол. Её ум заставлял восторгаться и сам восторгался всем, что происходило вокруг. Но именно тепло и мягкость делали нескончаемым время, когда они были не вместе.
А когда он был с ней, то вдруг становился таким же зелёным, как его студенты. Их тайные встречи редко длились больше часа, и поэтому каждая из них воспринималась с особенной остротой.
Она продолжала честно и откровенно рассказывать все о себе, он же не говорил ничего, кроме лжи о том, что является агентом МОССАДа, прикрывающимся тем, что пишет путеводитель, который никогда не будет издан. Беда состояла в том, что одна ложь порождает следующую в бесконечной цепи обмана. И все это усугублялось доверием, с которым она относилась к каждому его слову.
Вернувшись в тот вечер на свою квартиру, он принял решение, которое, как ему было известно, в Лэнгли никогда не одобрят.
Когда на мемориальном бульваре Джорджа Вашингтона их автомобиль перестроился в правый ряд, направляясь в аэропорт, водитель посмотрел в зеркало и подтвердил, что погони за ними не было. У Кавалли вырвался вздох облегчения, хотя у него было разработано два запасных плана действий на случай, если его поймают с Декларацией. Он давно понял, что ему будет необходимо оказаться как можно дальше от места преступления и в самые короткие сроки. Решающим звеном плана всегда была необходимость передачи документа Нику Висенте в течение двух часов с момента его выноса из Национального архива.
— Итак, давай за дело, — сказал Кавалли, обращаясь к Анжело, сидевшему напротив. Анжело отстегнул клинок, висевший у него на поясе. Они застыли друг перед другом, словно борцы сумо, выжидающие, кто из них сделает первое движение. Первым сделал движение Анжело, зажав клинок между ног и направив его рукояткой к своему боссу. Кавалли наклонился и откинул рукоятку назад. Затем большим и указательным пальцами извлёк из ножен чёрный пластиковый цилиндр. Анжело вернул рукоятку на место и пристегнул клинок к поясу.
Длинный пластиковый цилиндр был в руках у Кавалли.
— Было бы любопытно взглянуть, — сказал Анжело.
— Есть дела поважнее в данный момент, — ответил Кавалли и, положив цилиндр на сиденье рядом с собой, взял сотовый телефон, нажал одну-единственную цифру, затем кнопку «отправить» и стал ждать ответа.
— Да? — сказал знакомый голос.
— Я еду, и у меня есть кое-что для отправки.
Наступило долгое молчание, и Кавалли уже было решил, что связь прервалась.
— Ты хорошо сработал, — пришёл наконец ответ. — Но укладываешься ли ты в график?
Кавалли выглянул в окно. На обочине мелькнул знак выезда на шоссе 395.
— Мы в паре минут от аэропорта, и, если успеем в отведённое нам стартовое время, я надеюсь быть у тебя где-то около часа дня.
— Хорошо, тогда я вызову Ника, чтобы он взял контракт и переправил его нашему клиенту. Мы ждём тебя около часа.
Кавалли убрал телефон и развеселился, увидев Анжело в одной жилетке и подштанниках. Он улыбнулся и хотел что-то заметить по этому поводу, но телефон зазвонил опять.
— Да, — сказал Кавалли в трубку.
— Это Анди. Я подумал, что вам будет интересно узнать, что она опять выставлена на обозрение публики и что очередь такая же длинная, как всегда. Кстати, араб все время стоял в толпе, пока вы были в здании, а потом встал в очередь, чтобы посмотреть Декларацию.
— Молодец, Анди. Возвращайся в Нью-Йорк. У тебя будет возможность сообщить мне подробности завтра утром.
Кавалли опустил телефон и размышлял над тем, что услышал от Анди, пока Анжело завязывал галстук виндзорским узлом, какого никогда не увидишь ни на одном лейтенанте. Он все ещё сидел без штанов.
Затемнённая перегородка между шофёром и пассажирами опустилась вниз.
— Подъезжаем к терминалу, сэр. По дороге нас никто не преследовал.
— Хорошо, — сказал Кавалли, когда Анжело поспешно натягивал штаны. — Как только сменишь номерные знаки, возвращайся в Нью-Йорк.
Водитель кивнул, и лимузин затормозил возле зоны обслуживания частных самолётов.
Кавалли схватил пластиковый цилиндр, выпрыгнул из машины, пробежал через зал и выскочил на лётное поле, выискивая глазами белый «лирджет». Когда он увидел его, люк самолёта открылся и из него выпала лесенка. Кавалли бросился к ней. Анжело старался не отстать, пытаясь натянуть на себя пиджак, не желавший подчиняться на сильном ветру.
Капитан ждал их в проёме люка.
— Ещё немного, и мы бы не уложились в отведённое время, — сообщил он и, как только они защёлкнули привязные ремни, нажал кнопку, чтобы убрать лесенку.
Самолёт взлетел через семнадцать минут и стал выполнять вираж над Центром Кеннеди, но не раньше, чем стюард принёс им по бокалу шампанского. От второй порции Кавалли отказался, сосредоточившись на том, что ещё надо было сделать, прежде чем считать свою роль в операции выполненной. Он вновь задумался об Аль-Обайди, пытаясь ответить на вопрос, а так ли он прост, как кажется.
