ювелиром, чтобы понять их ценность.
– О-о-очень интересно, – многозначительно сказала я, потому что отсутствие украшений органично вписывалось в мою версию. – Тогда мне нужны фотографии Луизы в этих украшениях.
– Я знаю, где альбомы лежат, – сказал Сергей и полез в низ какого-то шкафа, откуда и достал их. – Здесь вся история семьи… деда, – сказал он, помня мой разнос.
– Твоей семьи! – с нажимом произнесла я. – Вот и займись делом.
– А я пока пойду и соседей проведаю, заодно и позвоню от них, – сказал Иван и вышел.
– А мы делом займемся. Самвел, здесь есть какие-нибудь большие мешки? – спросила Галина.
– Если и есть, то вон в том встроенном шкафу, в коридоре, что в кухню ведет. Дедушка малые формы не признавал, если уж покупал что-то, то мешками, – отозвался он, не отрываясь от просмотра снимков.
И мы действительно нашли там целую стопу больших чистых мешков, прочных, крапивных. Галина с Эдиком обмотали сумку парой мешков, так, что она и на сумку уже не была похожа, и засунули сверток в еще один мешок. И тут, к моему величайшему удивлению, Антонова достала из сумки проволоку, пломбир и опечатала мешок.
– Иногда приходится пользоваться, – туманно объяснила она.
Та же участь постигла и саквояж Михеича, который превратился в такой же, но маленький сверток и тоже был опечатан.
Тем временем вернулся Иван, причем со старомодным кнопочным телефоном и зарядкой к нему, которые тут же подключил к сети.
– У соседки от мужа остался, вот я и взял попользоваться, сказал, что городской телефон здесь давно отключен, а свой сотовый я нечаянно утопил, теперь придется новый покупать. Там даже денег немного есть.
– Она ничего не заподозрит? – забеспокоилась я.
– Таня! Она меня лет двадцать знает! Уж пятнадцать – точно, – отмахнулся он.
– Назови мне номер, и я сейчас скажу, чтобы тебе на него денег кинули, сам-то ты как положишь? – Эдик взял со стола свой телефон, и я внутренне напряглась – вдруг, пока он будет говорить, позвонит Полянская?
Иван назвал ему номер, Эдик отошел в сторону и кому-то позвонил. С кем он говорил, я, естественно, знать не могла, но беседовал он минут пять, не меньше, и я вся издергалась. Но вот он наконец отключил телефон, подошел к нам, и я облечено вздохнула.
– А еще я взял у нее ключ от двери из подъезда на улицу, где нас если и ждут, то уже не с такими серьезными силами, – продолжил Иван. – Она им все время пользуется, потому что во дворе для нее скользко, а на улице чистят, вот она через ту дверь и ходит. Да и ближе ей так, чем весь дом обходить. А она пока ключом мужа пользоваться будет.
– Подождите, – насторожилась я. – А где ключи Луизы? Вам их вернули вместе с паспортом?
– Нет, только паспорт, – уверенно сказал Иван. – Это же я в морг вещи отвозил.
– То есть сюда мог войти любой, у кого они оказались?
– Нет! – уверенно ответил Иван. – Она умерла в ночь с семнадцатого на восемнадцатое, в свидетельстве о смерти написано восемнадцатое, вот нам утром и позвонили. Мы приехали сюда – взять кое-какие ее вещи, чтобы было что в гроб положить, а квартира была на пульте. Собрали кое-что, и я уехал, а Сергей здесь остался. Когда мне отдали только паспорт, я тут же ему позвонил, и он немедленно вызвал мастера – у нас своя фирма по металлическим дверям, и тот поменял по одному замку в каждой двери.
– Это все вы и потом обсудить сможете, а сейчас у нас задача другая, – перебил нас Эдик. – Я припарковался с улицы, потому что на въезде во двор – шлагбаум. Кто еще? – Я подняла руку. – А вы? – Он посмотрел на Ивана.
– Во дворе, естественно, – мы-то въехать можем, – ответил тот.
– Я тут из окон оценил диспозицию противника и должен вас огорчить – выезд из двора заблокирован, так что об этом пути отступления можно забыть. С улицы есть парочка подозрительных машин, причем они стояли еще тогда, когда мы приехали. Но это те, кого я тогда заметил, а сейчас их должно быть явно больше.
– Да здесь их всегда полно – паркуются все кому не лень, хотя на эвакуацию или штраф нарваться легче легкого, – отмахнулся Иван.
– Люди ставят машину в неположенном месте, а потом сидят в ней и курят? – хмыкнул Эдик. – А менты мимо них проезжают и в упор не видят? Так в жизни не бывает! Кто-то к ним уже сунулся, а они ксивами помахали, вот экипаж по рации и сообщил остальным, что их трогать нельзя. Или такая команда заранее прошла. По всему выходит, что переодеваться придется не только Самвелу. Теперь нам надо вывести из-под удара тебя с Татьяной, потому что с Самвелом уже все решено. Здесь есть какие-нибудь зимние женские вещи из старомодных?
– Полно, в шифоньере в коридоре еще бабушки Ашхен шубы висят. А на антресолях обувь всякая.
– Замечательно! Татьяна, идите и подбирайте, что вам по размеру подойдет, – будете старушку изображать, которая с кошелкой за хлебом пошла, – предложил Эдик. – Может, там еще и сумка какая-нибудь подходящая найдется.
– А свои вещи я куда дену? – хмуро спросила я, хотя и понимала, что он во всем прав.
– А здесь сумка на колесиках есть, – сообщил Иван. – Можно их в нее сложить, и ты пойдешь уже не за хлебом, а за картошкой.
– С полной сумкой? – удивилась я.
– Так ты же через калитку в соседний двор к мусорке пойдешь – местные все так ходят, а потом выйдешь на Комсомольскую. Я сейчас позвоню, и тебя там уже машина ждать будет. И доставит она тебя туда, куда надо.
Я кивнула и пошла выбирать себе маскировку, одновременно слушая, о чем говорят Эдик и Иван, а они обсуждали, как Ивану выйти из дома.
Сошлись на том, что через чердак, лестница на который была прямо на лестничной площадке. Открыть замок на люке отсюда не было проблемой, а вот как спуститься с чердака в другом подъезде – огромной. Думать о том, что люк там почему-то будет открыт,
