Он по командировкам не ездит. Если со мной что-то случиться — он займёт моё место.
— Погоди-ка… Так ней пойдёт. Он же не в теме. Бизнес рухнет, всё же на личных отношениях построено. Лиана что, по-твоему, ещё и отношения с твоим батей будет разруливать?
— Зачем что-то разруливать? — удивился я.
— Затем, что там деньги! И клиенты мои. Мои! Которые мы привели. Я не могу рисковать контролем, — он привычно начинал давить.
Я же продолжал улыбаться, помня, что за дверью стоят не только мордовороты из ЧОПа, принадлежащего Борису Абрамовичу, но и мои парни. В полной выкладке и с оружием — пришлось настоять на этом, обговаривая встречу.
Думаю, если бы я имел неосторожность явиться просто так, сам — про меня бы уже некрологи писали.
— Какие клиенты? — тихо, спокойным голосом спросил я. — Те самые, которые чуть не кинули нас на полтора ляма? Не рублей причём.
— Чего? — олигарх изобразил удивление.
— Вы в курсе, я видел переписку, — небрежно бросил я. — Клиенты, которыми Ким перед нами помахала и вывела. А контора чуть не разорилась. Или вы про других клиентов? Политическую партию, которую я подписал, например? И которая до сих пор тридцать процентов выручки приносит? Или другую компанию, с китайским капиталом, которая даёт ещё двадцать процентов?
Борис Абрамович в притворном жесте поднял руки и улыбнулся.
— Ладно, ладно, — сказал он. — Играйтесь в своей песочнице. Если Лика считает, что она справится — то пускай справляется. Но моя доля должна быть в неприкосновенности!
— Это к Лике. Я на неё не претендую, — сказал я.
— Ладно, — кивнул олигарх, — тогда всё. Хорошо тебе слетать!
— Спасибо, — кивнул я.
Потом мы попрощались, и я вышел.
Конечно, ни в какой Франфурт я лететь не собирался несмотря на то, что купил билеты и даже зарегистрировался. Я собирался лететь в Нью-Йорк, примерно в то же время. И тоже из «Шереметьево-2».
Проблема была в том, что вместе со мной решила полететь Лика.
Мы встретились в одном из бизнес-залов терминала, на втором этаже. Тут было несколько относительно изолированных кабинок, огороженных деревянными панелями. Вот в одной из таких меня Лика и нашла.
Плюхнувшись на кресло рядом, она улыбнулась, поставила сумочку на стол, прошептала: «Я сейчас!» и вернулась с двумя бокалами коньяка.
— На вот, — сказала она. — До сих пор летать побаиваюсь, представляешь?
Нет, если совсем забыть про всякие человеческие качества, то эта её самодеятельность была мне даже выгодна. Она позволит ускорить развод между Борисом Абрамовичем и Бадри. После её гибели.
— Зачем? — устало спросил я, глядя ей в глаза.
— Знаешь, — прошептала она, воровато оглянувшись, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей. — У меня предчувствие дурное. Мне кажется, они обманули дядю Бориса. Они не переговоров хотят… они хотят тебя выманить. А, пока я буду рядом, они ничего не сделают.
— И почему ты так в этом уверена? — спросил я.
— Потому что папа их порвёт, — она улыбнулась и пожала плечами. — Они тоже это понимают.
— Лиана… — сказал я, специально назвав полным именем, чтобы подчеркнуть серьёзность ситуации. — Это не те люди, с которыми бы это прокатило. Понимаешь?
— Ну то есть ты сам понимаешь опасность, да? И всё равно летишь, — сказала она.
— Я не лечу, — ответил я.
Она недоумённо заморгала.
— Делаю вид, — пояснил я.
— Почему, Саш? Детский сад какой-то… дядя Борис всё равно узнает. Представляешь, что будет?
— Да мне как-то… ультрафиолетово, — я пожал плечами.
Лика нахмурилась.
— Саша… что с тобой происходит? Знаешь, меня очень пугает, когда люди начинают вести себя неадекватно, — заметила она.
— Меня тоже, — кивнул я.
— Я полечу, — она стиснула зубы. — Если надо — одна. Кто-то должен разрулить вот это всё…
— Зря, — заметил я.
— Я всё решу, — сказала она. — А ты делай что хочешь.
Она поджала губы. Потом встала и, не прощаясь, вышла из ложи. Я посмотрел на дальнее табло, где было расписание вылетов. На её рейс вот-вот должны были объявить посадку.
Я сидел, сложив руки перед собой, глядя на два нетронутых бокала.
Некоторое время я старался вытащить из памяти изрядно потускневшие картины Катастрофы. «Оно всё того стоит, — я пытался убедить сам себя, — ни одна жертва не напрасна». Но получалось плохо.
Потому что в глубине души я уже понимал, что делаю это не ради изменившегося будущего. Не ради какого-то абстрактного всеобщего блага или даже выживания человечества.
С какого-то момента я начал делать это потому, что мне понравилось. Я проникся игрой, меня увлекло ощущение власти. Даже глядя на Лику, я видел не её, я ведущие за ней нити, вероятности и возможности. Осознавая, на какой уровень вышла игра. И это было… захватывающе.
Если она полетит вместо меня то, скорее всего, исчезнет. Это было ясно как день. «Убить курицу на глазах у обезьяны». Это будет ответ той стороны на оскорбление.
Я тяжело вздохнул. Потом посмотрел на табло. Как раз объявили посадку на Франкфурт.
Потом я встал и подошёл к дивану, на котором разместились парни — Саня и Вова.
— Саш, посадочный на Франкфурт сохранил? — спросил я.
Вместо ответа он достал из барсетки и показал распечатанный талон. Конечно, я их регистрировал вместе с собой, чтобы создавалась полная иллюзия, что мы летим во Франкфурт.
— Отлично, — кивнул я.
После этого я сел рядом с ним, и очень тихо сказал: «Останови её до места встречи. Но не слишком рано, чтобы наши успели начать действовать. Тебя опознают и трогать не будут».
Саня молча кивнул, потом попрощался с Вовой и пошёл на посадку.
Вова молча посмотрел на меня. Потом снова уткнулся в журнал, который держал на коленях, делая вид, что очень увлечён статьёй.
Всё-таки переподготовка у китайцев на них сильно сказалась. Всего несколько месяцев — но совершенно иной профессиональный уровень. А ещё я вдруг понял, что совершенно не хочу знать, как именно их учили.
Летели на «Ил-96». Конечно, ни о какой связи на борту не было и речи. А пытаться организовать канал через пилотов себе дороже: только лишнее внимание привлекать. Особенно учитывая структуру собственности авиакомпании. Именно по этой причине обратно я планировал лететь совершенно
