Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
матери куда подальше, а к жилым массивам. Кассин берет ответственность. Он принимает решение — задержать. Брать обслугу, по необходимости стрелять на поражение, фура не должна заехать в город! Операцию провели. Грязная бомба в фургоне. Эксперты установили потом, там площадь поражения ой-ей-ёй! А в навигаторе — микрорайон «Победа», там все кучно: жилье, школа, больницы, концертная площадка, магазины. Если бы рвануло… И что любопытно, Алек, что любопытно пятеро работников той фирмы сопровождали «греческий огонь», знаешь, как они выглядели? Босые! С ленточками в волосах! Понимаешь, что это значит?
Я понимаю, как не понять? Босоногие парни оставляют под камерами свой грузовик. Потом — взрыв. Запись предъявляют обществу, там отчетливо видно, как чедры с ленточками сообразили теракт, это уже нападение, и народ в едином порыве просит у президента очередной войны. Только теперь уже ядерной.
— Тоже что ли коньячку дерябнуть? — вопрошает Хельмут.
— Ты за рулем.
— Когда это останавливало? Мы с мотоциклом друг друга понимаем…
Входит Николай Анатольевич в сопровождении мрачного офицера, сияющего погонами.
— Это следователь Петерс, а это — тот самый Шэлтер, оказавший неоценимую помощь в поимке преступной группы, — Кассин сияет ярче погон, окон и лампы.
Петерс сел за приставной столик, положил перед собой аппаратуру и пригласил:
— Подходите, сожитель Шэлтер.
— Зачем?
— Будем оформлять заявление.
— Какое заявление?
— О похищении.
— Что вы? Не было никакого похищения. В чем вопрос, не понимаю. Никаких заявлений подавать не собираюсь.
Все трое довольно долго сверлили меня взглядами, потом Петерс аккуратно собрал камеры-диктофоны.
— Вы тут между собой договоритесь сначала, — сказал он и пошел к выходу. — Я у себя.
— Что за дела? — спросил Кассин, когда за Петерсом закрылась дверь.
— Объясни, что к чему? — добавил Хельмут, освобождая место для Анатольича.
Что тут объяснять? Устал. Лишних проблем не хочу. Достало все.
— А я понимаю, — сказал Кассин.
— Бабенка? — догадался Брух.
— Не хочет вдову впутывать, выводит ее. Герой же ж! Как до сих пор Корифеем не стал?
— Может так оно и лучше, Анатольич? — Бруху было по уху. — Петкович и так плотно присядет. А документы просто нашлись при обыске. Машина госпромовская, так что железно. Показания тех козлов из фуры… нормально.
Я их слушаю и думаю, что Анна, Анечка не должна мараться в этой грязи. Если бы я знал! Если знать о теракте и его пресечении, никогда бы не стал искать эту папку. А так — Аня в деле. В их уголовном деле. В политическом. Уехать бы ей… нам. Не знаю. Как же все это мерзко! Ведь эти бравые стражи порядка не войну предотвращают! Я это понял по многим обмолвкам. Они атакуют своих конкурентов. Тупая борьба за власть.
— Откровенно говоря, — после раздумий сказал следователь. — Кольцова-Смит особо и не нужна. К тому же ж не надежная она. Алек! Пусть так. Воркуйте, голубки.
— Я тогда пойду?
Уйти не получилось. Без стука в кабинет зашел еще один старый знакомый, консьерж Пригорин. Он быстро огляделся, высунул голову в коридор и крикнул кому-то: «Здесь». В дверях солидно появился средних лет человек, матрично завернутый в кожаный плащ.
— Цензурный комитет, — представился он и достал из кармана карточку-жетон. — Где терминал?
— Верим, — сказал Кассин.
Цензурник протянул руку в сторону Пригорина, в которую консьерж суетливо вложил лист цветной бумаги. Подойдя к столу, представитель ЦК положил документ перед Кассиным.
— Слышь че, стукачина! — Брух окликнул Пригорина. — Тебе не системно теперь. Ходи-оглядывайся.
— Сам ходи — оглядывайся, — нервно воскликнул консьерж. — Вонючий предатель родины! — посмотрел на меня, на Кассина. — Предатели! Заговорщики!
Кассин снял очки и стал грызть дужку.
— Вам все понятно? — спросил цензурник.
— А как же ж? Забираете дело.
— И задержанных.
— И задержанных. Что же ж, баба с возу, кобыле — комфортно.
— Сожитель Шэлтер, — бросил цензурник. Я встал. — Пройдемте со мной.
Я подумал, что сейчас Анатольич запротестует, или что — чем Сеть не шутит? — Хельмут достанет автомат из-под куртки. Начали спасать, так продолжайте! Нет, они стыдливо отвернулись. Я поплелся за цэкашником.
На улице цензурник подошел к черному лимузину и открыл заднюю дверь.
— Садитесь.
— Даже не «присаживайтесь»? — пробормотал я, забираясь в лимузин.
Цензурник захлопнул дверь снаружи и быстрым шагом вернулся в здание опеки. На другом конце сиденья, в темноте, сидел мужчина. Он нажал кнопку на панели, опуская створки, отделяющие салон от водителя. Включается приглушенный свет. Вот она — дальняя память. Вот — ипостась сатаны, как со своей аватраки.
— Привет, Алек, — говорит друг детства Ермес Олимбаев.
— Кругом враги.
Молчим. Он постарел, Ермес. Забурел. Лимузин медленно движется.
— Нину Пиряеву помнишь, — роняет Ермес. — Которую солдаты насиловали. Взвод их был, целый взвод, — на меня он не смотрит, говорит, как с собой. — Их всех очень грязно убили в штрафбате. Все ликвидированы в короткое время.
Я должен спросить: кто? Но молчу.
— Спросишь, кто? — продолжает Ермес. — Я. Их убил я. Всех. Всех до единого.
Он поднимает глаза. Скрещение взглядов: высокомерно мессианского и моего — прибитого, усталого.
— Но Пашку я не убивал. Пашку, нашего Пашку! Нет.
— Твоя сотрудница обвинена, — говорю я.
Ермес кривится.
— Эксцесс исполнителя, она уже жестко наказана. Несоразмерно, не спорю, так ликвидируя Жанну, не вернешь никого. А я приказа не отдавал, и не отдал бы никогда, меня тогда в городе не было, и связи не имелось.… Веришь?
— Какая разница?
Ермес не ответил, достал телефон, нажал на экране, убрал телефон в карман.
— То, что меня обвинили, ты знал?
Ермес кивает.
— Алек, мы бы это прекратили, не сомневайся. Тебе ничего не грозило. Не в том плане, что мой человечек сознался бы, нашли выход, до трибунала твое дело никогда не дошло бы. Только ты следствие частное начал — зачем? Мне звонил неоднократно, в офис приходил, ситуация вышла из-под контроля. Анна-вдова еще, и на полигоне это же ты был? Не
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
