— Зачем ты это сделал? — Зло и обиженно спрашиваю. — Ты опозорил меня.
— Никто не видел. — Смеётся. — Хотел узнать, умеешь ли ты целоваться.
Снова пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить, насколько его поступок за гранью допустимого, что репутация любой женщины, застигнутой в таком положении, в которое он меня поверг, будет уничтожена навеки. Вместо этого почему-то слышу свой голос:
— Узнал? — Сама себе не верю.
— Угу. — Он абсолютно спокоен, даже снисходителен. — Тут у тебя пробел в образовании. Вообще не умеешь.
Он пришпоривает коня и отъезжает вперёд, пока я осознаю смысл сказанного. На меня накатывает приступ ярости. Наполовину достаю из ножен меч и с силой впихиваю его обратно. Через несколько секунд овладеваю собой в достаточной мере, чтобы управлять лошадью и направляю её вслед за этим мерзавцем.
— Тебя вызвать на поединок или просто приказать отрубить тебе голову? — Спрашиваю, как только сравниваюсь с ним, холодным тоном.
— А ты что предпочтешь? — Поворачивает ко мне смеющееся лицо.
— Я подумаю. — Шиплю ещё более зло потому, что сама уже придумываю для себя третий вариант.
Всадники, едущие впереди колонны, почти сравниваются с нами.
— Ваше величество! — Сама удивляюсь, насколько звонко и задиристо звучит мой голос, как будто не я сейчас мямлила, как обиженный ребёнок. — Не ожидала вас лично увидеть.
— Непослушная дочь заставила-таки мать отправиться на поиски. — Она улыбается, значит, немедленной грозы не будет.
— Ваше высочество. — приветствует меня командир стражи, едущий рядом с матерью. — Какая волчица останется в стороне, когда стая идёт на помощь к своему волчонку.
Мы выравниваемся и едем рядом.
— Удивлена? — Она видит моё состояние и относит его к тому, что для меня должно стать новостью то, что она для этих воинов такая же своя, как я сама.
— Немного. — Вздыхаю с облегчением.
— Поприветствуешь всех? — Кивает на колонну за спиной. — Поговорим позже.
— Ага. — Киваю с радостью. Вспоминаю об этикете. — Ваше величество, это Дар Краш, наш союзник.
На языке крутится куча нелестных и даже совсем не соответствующих этикету эпитетов. После обмена поклонами отъезжаем с ним в сторону. Успеваю заметить заинтригованный взгляд матери в его сторону. Проходя мимо нас, каждый серебряный воин в строю кулаком или рукоятью меча бухает в собственную грудь. Грохот получается, как при хорошем сражении, говорить не получится, даже если захочется. Вот еще… Стою, приподнявшись в стременах и улыбаюсь знакомым лицам, которых много. От мысли, что меня приветствуют, как военачальника, улучшается настроение.
Когда колонна подходит к концу, Краш показывает мне снова на дорогу по которой прошли Королевские волки. Вдали снова пыль и серая масса.
— Кто в этот раз? — Вопрос Краша ставит меня в тупик – пришли все, даже те, кого не ждали, а если честно, все эти пополнения стали для меня большим сюрпризом.
Качаю головой. Войско, судя по всему, немалое, а значит, это не может быть кто-то из малых кланов или чьё-то ополчение. Мы остаёмся на месте. Вынужденное безделье заставляет посмотреть в его сторону.
— Придумала? — Не сразу понимаю, о чём он. — От поединка отказываюсь сразу – девочек не бью.
Снова оскорбление? Этот парень реально верит, что он неуязвим и бессмертен? Или он всё-таки тёмный, настолько его поведение безнравственно и гадко. Пытаюсь отмолчаться, думая о том, насколько унизительно будет для меня, если он расскажет о поцелуе. А ещё страшнее для меня то, что я не просто позволила, я вся отдалась его поцелую. Я целовала его в ответ, обнимала… Я хотела, чтобы это не заканчивалось.
— Скажи, ты хотела бы, чтобы твоя мать и твои собратья по оружию видели тебя хнычущей девочкой? — Его слова прозвучали, как новый удар по и так истерзанному самолюбию.
— Нет. — Отвечаю спустя время, когда успокаиваюсь. — Это был просто способ меня взбодрить? Разозлить?
— Угу. — Кивает и улыбается, чем окончательно добивает меня.
Заставляю себя оторвать руку от эфеса меча. В бессильной ярости наклоняюсь и упираюсь лбом в шею коня, разворачиваю голову, чтобы не видеть мерзавца.
— Спасибо, что помог не показать слабость. — Глухо выдавливаю из себя.
— Пожалуйста. — Его голос неожиданно также глухо звучит.
Слышу, как он спрыгивает с коня и куда-то идёт – три тихих шага явно не в мою сторону. Затем наступает тишина, нарушаемая лишь тихими шагами и движениями лошадей. Не выдерживаю и поднимаю голову – он сидит на небольшом холмике спиной ко мне. Спешиваюсь и иду, становлюсь перед ним. Он сидит с закрытыми глазами и сжатыми кулаками.
— Что такое? — Дотрагиваюсь до его волос, он сразу открывает глаза.
— Всё в порядке. — Его тон и то, как он смотрит, кричит, чтобы я не верила словам.
— Ты переживаешь за Аню? — Он кивает и вздыхает.
— Прошло десять дней, а я ни на шаг не приблизился даже к мысли, где и как её искать.
Чувствую ком в горле.
— Я тоже. Мне так жаль. — Слёзы опять подступают и я ничего не могу сделать.
— Когда мы сидели в шатре,
