Если придется проучить их до того, как они отведают клинка, что ж, пусть…
Его прервал оглушительный вопль. Всплеснув руками, Темса захромал к выходу из хранилища.
Ани тянула за цепи так, что едва не отрывала Мерлека от пола.
Кожа вокруг каждого из крюков напоминала верхушку палатки, в которых живут обитатели пустыни.
– Он отказался, – сказала Ани.
– Ай-ай-ай, тор. Зря ты не послушался госпожу Джезебел. – Темса взял руку Ани и опустил ее. – Как он может подписывать бумаги, если он отрубился от боли?
– Но ты сказал…
– Мне нужно получить его подпись. Потом делай с ним что хочешь. – За спиной у Темсы снова раздались рыдания, и он обернулся. – Ну как же так, тор Мерлек? Снова нас задерживаешь? Подпиши этот документ, и покончим с этим грязным делом.
Мерлек разразился потоком невнятных проклятий. Несколько из них можно было даже разобрать: он говорил что-то про преступника, убийцу и вора. Темса улыбнулся.
– А чего ты хочешь от человека, который вломился в твою башню в компании громил посреди ночи?
Громилы, о которых шла речь, фыркнули от смеха.
– Тебе прекрасно известно: если нужно, я просто заберу все – хоть с подписью, хоть без, – продолжал Темса. – Если нужно, я все сделаю старым проверенным способом: продам твои безделушки и тени на рынке поштучно. Тебя я тоже заколдую, вырежу тебе язык и сплавлю на какую-нибудь каменоломню в пустыне. Но, мой дорогой друг, у меня более грандиозные планы, и я готов спорить, что ты предпочтешь провести остаток дней либо живым, либо свободным в каком-нибудь дальнем уголке Дальних Краев. Так, может, оформим все как полагается? – Темса снова ткнул ему документом в лицо. – Подписывай, сука!
Именно в тот миг Мерлек окончательно утратил желание сопротивляться. Возможно, все дело было в боли или же в полной бессмысленности сопротивления, но, как бы то ни было, он взял дрожащей рукой тростниковое перо и сумел нацарапать что-то – достаточно разборчиво, чтобы получить одобрение Руссуна. Тору поднесли серебряную коробочку – ее внутренности были черными от покрытого чернилами мха. Темса, словно кукловод, задвигал рукой Мерлека и прижал его перстень с печаткой к папирусу.
– Годится, знак?
– Сойдет, – прошептал Руссун, отстраняясь. Похоже, ему не нравилось смотреть на кровь.
Вздохнув, Темса погладил тора по голове.
– Ани, Даниб, забирайте его. Думаю, он заслужил что-то относительно быстрое. Но лицо не трогайте: у него должен быть товарный вид.
Мерлек, до сих пор не протестовал, но, услышав последнюю фразу, забился и заревел, словно тонущий орикс. Забрать его имущество, его дом и даже его жизнь – это одно. Но поработить самого тора, словно его собственных теней? Вот это – настоящее проклятие. Аристократы твердо верили в то, что останутся богатыми и на том свете, и поэтому лишать их этой надежды было почти приятно.
Мерлека потащили по коридору в спальню, и его вопли постепенно затихли.
Темса хлопнул в ладоши.
– Вы, четверо, – рявкнул он, указывая на группу своих людей, – останетесь здесь. Оденьтесь в ливреи Мерлека, и, если кто придет, в дом не пускайте, говорите, что тор неожиданно отправился на юг. А вы помогите Руссуну пересчитать монеты, погрузить их и отвезти в «Плиту». Кроме того, забирайте все, что можно продать. Складывайте добро в одну кучу, будем готовиться к визиту на монетный двор Фенека. А теней заприте в погребах. Их половины монет достанутся мне, как только я заколдую Мерлека, и тогда мы сможем ими воспользоваться. Нужно, чтобы все выглядело законно – верно, дорогая?
– Да, босс.
Понаблюдав за тем, как суетятся его подручные, Темса вдруг заметил, что Острозубка стоит рядом с ним, словно заблудившаяся колонна. Она и раньше была худощавой, а с возрастом становилась все более тощей. Острозубка тоже наблюдала за работой, постоянно прикусывая нижнюю губу и дергая пряди своих огненных волос. Неудивительно, что у нее были такие сухие губы.
– В чем дело?
– Профти за дверь, бофф. Комбинафии – кофарные тфари. Эфи богатые фкоты факафывают хранилиффа делают у луффих мафтероф. Тут наферняка порабофал мафтер Фулиф. Я узнаю пофледофательнофти. Он хитроумный, фука.
Темса безразлично посмотрел на нее.
– Ясно.
Похоже, слова у нее закончились, и поэтому она, пожав плечами, поклонилась и начала собирать свои инструменты. Темса наблюдал за ней, разглядывая каждый инструмент, который она бросала в холщовый мешок. Некоторые из них не так уж отличались от его пыточных приспособлений – бурав, молоток, тонкие полоски металла, похожие на лезвия ножей. Темса задумчиво прищурился.
Ани и Даниб вернулись, волоча за собой свежий труп.
– О чем-то задумался, босс? – спросила Ани.
– Как и всегда, моя дорогая. Но в данную минуту – о замочном мастере.
Ани проследила за его взглядом и увидела, как Острозубка выскальзывает из комнаты вместе с людьми Темсы.
– Эта тощая дурища уже не в первый раз тебя подводит, так?
– Я дам ей еще один шанс. – Почувствовав, что пауза затянулась, Темса обернулся и увидел выражение неуверенности на лице Ани. – В чем дело? Ты с Данибом говорила, да? Давай, выкладывай.
Ани задрала подбородок и выпрямилась, словно солдат, стоящий по стойке «смирно». Ее взгляд уперся в точку где-то над его головой.
– Ничего не случилось, босс. Огромный улов. Потеряли всего пару десятков людей. И одним богатым ублюдком в городе стало меньше. Тут все в порядке.
Темса взмахнул тростью.
– Вот и отлично, моя дорогая! Бери с нее пример, Даниб! – Лязгая металлической ногой, Темса пошел было прочь, но обернулся и бросил через плечо: – И разыщи тора Баска. Пусть придет ко мне в таверну. Хочу узнать, нет ли у него еще одного взломщика.
Он слышал, как поднимается верхняя губа Ани, как лопаются пузыри слюны на больших зубах.
– Да, босс.
Утром с Беспокойного моря пришел густой туман, и он затопил улицы своими сырыми холодными парами. Казалось, что какого-то огромного, связанного с Никсом морского зверя выбросило на берег, и город стал ему могилой.
Тор Симеон Баск спешил, рыча и морщась на каждом шагу. От холода его старые кости ныли. Он не любил туман. Если бы ему нужен был холод, то он остался бы в Сколе.
Какая-то тень вышла из дымки, неуклюже держа в руках охапку алых овощей. Баск вытащил нож и жестом приказал тени обойти его стороной. Вот еще одна причина ненавидеть туман: в пустыне, в солнечных лучах сложно спрятаться, но в тумане каждая тень превращалась в разбойника, каждое приглушенное звяканье – в шаги приближающегося душекрада.
– Прочь! – рявкнул он.
– Да, тор, – пробормотала тень, заметив тонкие шелка, облегающие дородное тело
