и желал. Злился, страдал, пытался забыть. Заливал тоску алкоголем, искал утешения в других женщинах.
Бесполезно. Она намертво засела в моем сердце, выжгла клеймо на самой душе. Нежная, кроткая девочка, абсолютно неподходящая циничному боссу. Такая желанная и родная, что даже думать больно.
Сколько раз порывался признаться ей, открыть свои чувства. Вызвать на разговор, обнять, сказать как люблю. Но всякий раз трусил, боялся отказа. Кто я такой рядом с ней? Просто начальник, да еще брат ее парня. Разве достоин ее светлой любви, ее душевной красоты?
Поэтому и стоял в стороне, наблюдал молча. Ждал подходящего момента, когда она будет готова. Когда сможет увидеть меня настоящего, принять мои чувства. Полюбить так же искренне и беззаветно, как люблю ее я.
И ведь дождался! В ту судьбоносную ночь страсти мой мир перевернулся. Ника забеременела, открылась мне навстречу. Впустила в свою жизнь, подарила надежду на счастье.
А когда она согласилась стать моей женой — Боже, я думал сердце разорвется от восторга! Гордость, любовь, неверие — неужели не сон? Неужели моя мечта осуществилась?
И вот теперь сижу здесь и казню себя. За то, что не доглядел. Не оправдал ее доверия, подверг опасности. Потерял бдительность, расслабился. Черт, ну как же так?!
Со злости впечатал кулак в стену, до хруста костяшек. Боль отрезвила, вернула в реальность. Нечего рефлексировать, нужно действовать. Спасать Нику и нашего ребенка, бороться за них до последнего.
Решительно поднявшись, направился к палате. Медсестра что-то прощебетала вслед, но я даже не обернулся. Сейчас меня волновал лишь один человек — самый важный и любимый на свете.
Ника лежала на кровати — бледная, осунувшаяся, с кругами под глазами. Капельница мерно капала в вену, мониторы попискивали. Она спала, откинувшись на подушки. Усталое, измученное личико, искусанные губы. Сердце сжалось от нежности и горечи.
— Ника, солнышко мое, — прошептал едва слышно, опускаясь рядом. Взял ее ладонь, прижался к ней щекой. — Прости меня, родная. За все прости — за боль, слезы, страдания. Это я виноват, я подверг тебя опасности. Ты заслуживаешь только счастья, любовь моя.
Горло сдавило спазмом, на глаза навернулись слезы. Я сглотнул, пытаясь совладать с эмоциями. Нельзя раскисать, нужно быть сильным. Ради нее, ради нашего малыша.
— Борись, Ника, — твердо произнес, целуя ее пальцы. — Ты сильная, ты справишься. Ты настоящий боец, я знаю. Вытащи нашу кроху, слышишь? Он должен жить, должен познать мир. С такой невероятной мамой он просто обязан быть счастлив.
Всхлипнул, не сдержавшись. Уткнулся лбом в ее ладонь, плечи затряслись. Эмоции рвали душу, выворачивали наизнанку. Столько нерастраченной любви, столько надежд и сожалений.
— Ника, девочка моя, — сипло выдохнул, давясь слезами. — Умоляю, вернись ко мне. Очнись, открой глаза. Я не могу без тебя, ты нужна мне. Ты моя половинка, мое счастье. Пожалуйста, любимая…
Замолчал, не в силах продолжать. Плакал навзрыд, позабыв про образ сурового начальника. К черту маску, к черту притворство. Сейчас я был просто убитым горем мужчиной. Который готов на все ради своей семьи.
А Ника спала. Дышала ровно и спокойно, не реагируя на мои мольбы. Словно ушла в себя, отгородилась от мира.
Но я верил — она слышит. Чувствует мою боль, мое присутствие. И обязательно поборется, выкарабкается. Иначе и быть не может.
48
Сквозь мутную пелену забытья я слышала приглушенные голоса. Они то удалялись, то приближались, сливаясь в монотонный гул. Веки казались неподъемными, свинцовыми. Хотелось снова провалиться в спасительную темноту, укрыться от боли и тревоги.
Но какая-то настойчивая мысль царапалась на краю сознания. Будто я забыла о чем-то важном, жизненно необходимом. Вот только никак не могла ухватить ускользающую нить, поймать за хвост.
И внезапно меня будто прошило электрическим разрядом. Малыш! Наш с Максом ребенок! Господи, как он там? Что с моей крошкой?
Я заставила себя приоткрыть глаза, щурясь от резанувшего света. Надо мной склонялось чье-то лицо. Обеспокоенное, заплаканное. Знакомый голос срывался, умолял о чем-то.
— Ника, девочка моя, очнись! Не бросай меня, любимая. Прости, я так виноват перед тобой. Ты — смысл моей жизни, без тебя мне не справиться. Пожалуйста, Ника! Ради меня, ради нашего ребенка…
Леша? Что он здесь делает? Почему плачет, просит прощения? И при чем тут…
Внезапная догадка обожгла похлеще удара. Он сказал "нашего ребенка"? Неужели Леша все еще считает, что я беременна от него? Но как, почему? Мы же с Максом…
Слезы покатились по щекам, я судорожно схватилась за живот. Где мой ребенок? Что с ним? Почему я ничего не чувствую?!
— Леша? — просипела едва слышно, пытаясь сфокусировать взгляд. — Что ты… Как ты здесь оказался?
Он вскинул голову, в покрасневших глазах вспыхнула безумная надежда. Накрыл мои ладони своими, бормоча сбивчиво:
— Ника, солнышко! Слава Богу, ты пришла в себя! Как ты меня напугала, родная. Я думал, с ума сойду от переживаний. Так боялся за тебя, за нашего малыша.
Его слова ударили под дых. О чем он говорит? Ведь прекрасно знает, что я ушла к Максу! Так зачем несет эту чушь?
— Леша, послушай… — начала было я, пытаясь сесть. Поморщилась от вспышки боли, выдернула руку из его хватки. — Ты не так понял. Этот ребенок… Он не…
Но договорить не успела. Дверь распахнулась с громким стуком. На пороге застыл Макс — взъерошенный, с безумным взглядом. Окинул палату диким взором, наткнулся на Лешу. И мгновенно побагровел от ярости.
— Ты?! — взревел он, в два шага преодолевая расстояние. Вздернул Лешу на ноги, впечатал в стену. — Какого хрена ты здесь забыл? Кто тебе позволил, а?
Все произошло так быстро, что я не успела и глазом моргнуть. Вот они сцепились, нанося удары. Покатились по полу, круша мебель, рыча как звери. А медперсонал испуганно жался по стенкам, не смея вмешаться.
Внутри все оборвалось от ужаса. Боже, да что же это такое?! Они что, совсем с ума сошли? Устроили драку прямо в больничной палате! А как же я, мое состояние? Ребенок, в конце концов?!
Кое-как встала, цепляясь за капельницу. Закричала истошно, надрывно:
— Прекратите! Немедленно прекратите, вы, два идиота! Или мне совсем плохо станет!
Сработало. Они застыли, тяжело дыша. Макс отпустил Лешу, бросился ко мне. Обнял, прижал к себе, гладя по спине.
— Прости, любимая. Прости, я не должен был. Сам не знаю, что на меня нашло. Просто увидел его здесь и…
— Это мой ребенок! — выпалил вдруг Леша, утирая кровь с разбитой губы. В глазах горел какой-то незнакомый огонь. — Я нутром чую, Ника. Ты носишь моего ребенка,
