гений Александр Васин. А значит, слово перегрев можно воспринять буквально — перегрев двигателя? Или скажем — перегрев движителя? Не понятно, но очень даже возможно. Мало ли что там изобрели „такого-этакого“ в далёком будущем…»
Однако не доказать эту версию, не опровергнуть её министр сейчас, естественно, не мог.
«Не спрашивать же его напрямую — робот он или нет? Вдруг обидится ещё⁈»
Взвесив все «за» и «против», спрашивать не стал. Но дал себе слово впредь записывать странные словосочетания, чтобы впоследствии попробовать составить более широкое представление о собеседнике.
Сейчас же, чтобы продолжить разговор, он кашлянул и предложил:
— Вы воды выпейте. Она остужает, — ещё раз кашлянул и негромко добавил: — Её, как правило, в радиатор заливают.
— Спасибо. Учту, — произнёс собеседник и перешёл к делу: — Итак, Николай Анисимович, у меня к Вам много предложений, в том числе и по электроаппаратуре.
«Ага. Наверное, я оказался прав — это робот! Он был сломан, поэтому и не мог выйти на связь в договорённое время. Хорошо, что хоть немного починился и сумел позвонить!» — подумал Николай Анисимович, записав для дальнейшего анализа в блокнот полную фразу, которую произнёс пришелец, а вслух спросил:
— Вам нужны какие-то запчасти?
— Нет. Об этом поговорим потом, — отмахнулся собеседник. — Сейчас о главном: В связи с тем, что по телевизору ничего до сих пор не сказали, я делаю вывод, что попытка смещения Андропова провалилась? Я прав?
Главный милиционер страны тяжело вздохнул.
— Правы.
— Расскажите подробней.
— Конечно, — вновь вздохнул щёлоков и стал рассказывать о недавнем провале.
Всё время рассказа всемогущий министр ждал, что товарищ Артём вот-вот прервёт его и предложит ещё одну гениальную идею, которая на этот раз обязательно сработает и тем самым должность Председателя КГБ займёт кто-то другой.
Но пришелец молчал и не проронил ни слова, пока рассказ не был закончен.
— Одним словом: задача не решена, — недовольным тоном произнёс робот Артём, чуть помолчал, а потом, через пару секунд, спросил: — И каковы ваши дальнейшие действия? Вы ведь не думаете, что товарищ Андропов будет в неведении и не поймёт, что тема с «жучками» подстроена Вами?
— Не думаю. Я не настолько наивен. Буду ждать удара, и готовится к нему.
— Проигрышная тактика, — хмыкнул собеседник. — От обороны играть в данном случае очень опасно. Противник крайне хитёр. Он может такого придумать, и наверняка придумает, что вы просто не успеете среагировать на его действия. Он в этом деле мастер.
— И что Вы предлагаете?
— Как что? Атаковать самим!
«Вот оно! У пришельца есть план! Этого следовало ожидать. Ай, молодец, товарищ робот Артём! Не подкачал! Вот что значит электронные мозги! Ну, теперь Юрий Владимирович — держись! Сейчас мы такое придумаем, что в следующий раз ты не отвертишься! Мы так по тебе долбанем, что вмиг из своего кресла вылетишь!»
Николай Анисимович воспарял духом и в ожидании откровения произнёс:
— Что конкретно Вы предлагаете? Я Вас внимательно слушаю!
— На данном этапе ничего сложного. На мой взгляд, сейчас есть только один выход вырулить сложившуюся ситуацию — найти подходящий повод, взять бутылку коньяка и, поднявшись на этаж к Андропову (Вы ведь с ним в одном доме и в одном подъезде живёте) предложить тому закопать топор войны и помириться.
От такого неожиданного предложения министр потерял дар речи, а когда пришёл в себя, прошептал в телефонную трубку:
— Он не согласится.
— А зачем ему отказываться? На мой взгляд — незачем, — сказал пришелец. — Конечно, после всего, что было между вами, полностью он Вам доверять не будет, ибо нанесённая ему обида попросту не даст ему этого сделать. Но, во всяком случае, он немного успокоится, и таким образом время Вы выиграете. А время сейчас для нас очень важно — будущее сражение будет последним для одной из сторон.
— Так оно всё-таки будет?
— Разумеется! Обязательно будет. А как Вы хотели? Я уверен — он в ярости и никогда не простит Вам этой «подставы». Так что, как только он хорошо подготовится и будет уверен в своём успехе, то обязательно нанесёт Вам смертельный удар, который парировать Вы уже не сможете.
— Когда, по-вашему, он произойдёт?
— Откуда я могу знать? Я не всеведущий компьютерный разум и не нейросеть. Поэтому точной информацией не обладаю. Но уверен — такой удар будет нанесён обязательно. Если только…
Товарищ Артём замолчал на полуслове, но министр не мог и не хотел ждать. Поэтому он, кое-как из последних сил превозмогая себя, позволил путешественнику во времени ничего не говорить две долгих секунды, но после того, как они наконец истекли, не выдержал, и потребовал, закричав в трубку:
— Что⁈ Что?!?! Что значит Ваше — «если только»⁈
Пришелец выдохнул в трубку, чуть помолчал и задумчиво произнёс:
— Если только мы не переманим товарища Андропова на нашу сторону, сделав из него соратника…
Конец интерлюдии
* * *
Глава 28. Съёмки
В половине восьмого я прибыл на Мосфильм с чётким планом снять всё за один день.
«А что там собственно снимать-то?»
Фильм я прекрасно помнил. Сценарий у меня был. Декорации и съёмочная группа тоже были. Поэтому никаких особых проблем, чтобы к вечеру материал был весь отснят, я тут не видел.
И считал я так неспроста. Главным аргументом за то, что у меня всё задуманное получится в намеченный срок, был неоспоримый факт — в картине все роли исполнял я и только я. А потому, я не был зависим от других актёров. Мне не надо было проверять, знают ли они роли. Не надо было договариваться с ними о нюансах во время съёмки эпизодов. Не надо было объяснять смысл той или иной сцены: где встать, как акцентировать внимание зрителя на необходимом моменте, как вести себя по отношению к другим актёрам в эпизоде. Мне этого ничего было делать не надо, ведь я сам себе был и актер, играя все роли в картине, а заодно и режиссёр, постановщик, и режиссёр-постановщик в одном лице. Всё я, я, и только я.
В себе я был уверен. Знал, что не подведу! И каково же было моё удивление, когда я, очевидно переоценив свои силы, всё-таки себя подвёл.
А не рассчитал я всего одного — своих сил. А точнее того, что я не могу разорваться на две части — ну, нет сил у меня для этого.
Пока мы снимали сцены с одним клоном, который для простоты назывался — «первый», всё было относительно неплохо.
Я, облачённый в костюм, ходил по космической станции, разговаривал с роботом, за которого текст по бумажке читали помощники оператора, и мы снимали не большие эпизоды. Просматривали их, и либо переснимали, либо утверждали дубли и складывали отснятый материал в специальный шкаф готовой продукции.
Собственно, эти съёмки были совершенно несложные. Сцены были разбиты на маленькие эпизоды. Перед съёмкой я подходил к столу, на котором лежал сценарий, повторял текст будущей минисцены и, прокрутив её в голове, выходил на съёмочную площадку и командовал:
— Мотор!
Так как сценки были маленькими, то играть их было не сложно, и мы относительно быстро засняли все необходимые кадры, происходящие на базе с «клоном номер один».
Переместились в павильон с декорациями. Там отсняли все кадры, в которых клон выезжал за границы лунной станции на «луноходе».
С удовольствием всей съёмочной группой пообедали и на позитиве приступили к заключительной части съёмок, то есть тех сцен, в которых в кадре должно было появляться сразу два клона.
И вот тут-то всё и началось.
То я слишком далеко стою. То слишком близко. То не там. То меня не видно. То вообще нахожусь так, что своим изображением в дальнейшем сольюсь с «клоном номер один». Пробовали и так. Пробовали и сяк. Ничего хорошего из этого не выходило — играть второго клона, синхронизировав движения с воображаемым первым клоном, мне было не под силу.
Провозившись до вечера, решили оставить всё до утра, не безосновательно посчитав, что утро вечера мудренее.
Но, к сожалению, утром всё повторилось вновь.
Ну, не мог я разделиться на две части, и всё тут. Приходилось постоянно пересматривать сцены, сверять их и уже тогда пытаться, вжившись в роль, сыграть то, что и меня и будущих зрителей вполне устроило бы.
Но сделать это было практически невозможно — второй клон никак не хотел синхронизироваться с «первым».
Разметил реперные точки, нарисовав их фломастерами на полу. Просчитал по времени движения уже отснятых дублей с «первым клоном».
