неподалеку располагалась «качалка» Загораева. Один квартал, город-то и в будущем маленький, а в восемьдесят шестом и того меньше. Сами гаражи располагались на берегу Любицы и относились к ближайшим домам. Не автокооператив, просто дворовые гаражи, в одном из которых как раз и базировались музыканты.
Уже издалека мы услышали бахающую музыку, отдаленно напоминающую Smoke On The Water английской группы Deep Purple. Потом послышался вокал, и вот он оказался неожиданно приятным, хоть и не без огрехов. Только пела девушка, и это звучало довольно интересно, особенно если учесть, что в Союзе было не так много рок-коллективов с женским вокалом. Что ж, а зайти я точно решил не зря.
Когда мы подошли ближе, музыканты притихли — Котикова с Зоей они уже знали, а вот моя персона, по всей видимости, оказалась для них неожиданностью. Хотя нет, кое-кто из этой залихватской компании был мне знаком.
— Товарищ главный редактор! — с облегчением воскликнул паренек с гитарой и прической под Beatles. — Здравствуйте!
Это был тот самый ночной музыкант, с которым проводил «воспитательную» беседу Вовка Загораев. На сей раз он был одет в клепаную кожаную косуху и смотрелся более мужественно, чем тогда. Похожим образом выглядели и еще трое парней — второй гитарист, басист и ударник. А к моему знакомому незнакомцу, с недоверием поглядывая на меня, прижималась девушка с прической «волчица», накрашенными «по-рокерски» глазами и вся в коже.
— Саша Леутин, — музыкант протянул руку. — А это моя новая девушка — Рита. Мы с ней на следующий день познакомились после того, как я у вас во дворе пел. Оказывается, у нее очень хороший вокал. Вот мы как раз Васькину песню собрались репетировать.
— Что ж, с удовольствием послушаем, — улыбнулся я.
Глава 32.
Разумеется, сложно было ожидать чего-то фантастического от музыкантов, репетирующих в гараже. Хорошо еще, что до окон звуки гремящих электрогитар докатывались уже изрядно ослабленными, а так рокеры уже давно получили бы порцию замечаний от жильцов соседних домов.
— Начали… — Саша Леутин взволнованно сглотнул, взяв первый пробный аккорд. — Песня «Ревут машины» на стихи Василия Котикова.
Вообще, музыканты оказались довольно скромными, даже странно, что название для группы они выбрали столь неблагозвучное и вызывающее. Возможно, как раз в качестве компенсации своей стеснительности.
Громыхнули гитарные риффы, барабанщик задал ритм, и Рита, новая девушка Сашки, запела. Комсомолец Котиков притопывал ногой, пытаясь подхватывать, но с голосом у него было так себе, да и мимо нот промахивался. Впрочем, это не мешало ему получать истинное наслаждение от того, что его стихи наложили на музыку. А ведь совсем недавно этот парень сидел у меня в кабинете и возмущался, что Зоя, которая сейчас поглядывала на него с нескрываемым интересом, посмела поставить комсомольца в один ряд с гаражным оборванцем Леутиным.
Рита, которую я про себя окрестил Волчицей из-за прически, пела хорошо. Музыкантом я себя не считал, хотя в детстве учился играть на пианино, а перед университетом на гитаре, но слухом кое-каким обладал. И если я хоть что-то понимаю в вокале, у девушки определенно имелся талант. Только вот стояла она при этом столбом, как будто исполняла государственный гимн. Или, к примеру, песню Льва Лещенко. Леутин же, играя на гитаре, копировал движения Цоя, и смотрелось это забавно. Все-таки Виктор Робертович, который в этом времени еще жил и творил, сам создал свою манеру исполнения. А вот Сашка выглядел эпигоном, хотя потенциал у него явно был. В общем, работать еще ребятам над имиджем и работать.
— Супер! — воскликнул я, когда песня закончилась, и Леутин провел рукой по струнам для финального аккорда. — Ну, то есть… отлично!
— Вот я что думаю, — Василий Котиков заходил взад-вперед, щипая себя за нижнюю губу. — Как-то выглядите вы, ребята, не по-советски. В таком виде на сцену РДК подниматься не стоит.
— Опять двадцать пять, — развел руками ударник, и я понял, что этот разговор поднимается не впервые.
— Вася, мы уже это обсуждали, — со вздохом сказал Леутин, а Волчица возмущенно фыркнула.
Завязалась перепалка, поэт предлагал выступать в разноцветных костюмах с брюками-клеш, Рита обозвала его отсталым от моды австралопитеком. Комсомолец обиделся и посмотрел на меня, ища поддержки. Зоя же с интересом наблюдала.
Вообще, говоря откровенно, музыкантов стоило переодеть. Потертые джинсы-«варенки», кожаные косухи и кимрские кроссовки — такой себе набор. Ничего плохого, но нет при этом никакого единого стиля. Как говорится, кто в лес, кто по дрова. На ударнике вообще вместо куртки пиджак от школьной формы с обрезанными рукавами. Еще и на голое тело — и это, между прочим, в конце октября, когда на улице уже первый снег пошел. Разве что Рита смотрелась симпатично в кожаной куртке, кожаных штанах и коротких кожаных сапогах. Последние, правда, были с широкими голенищами и потому смотрелись нелепо на обтянутых стройных ногах. Впрочем, я и раньше не мог назвать себя знатоком женской моды — может, и сейчас слишком придираюсь? Вообще, вокалистка «Сифака» виделась мне эдакой Тарьей Турунен[32] советского образца — в длинном кожаном плаще с «вампирским» стоячим воротником. Но в продюсеры я им пока не набивался, так что просто дам пару советов.
— Я думаю, что вам нужно просто выработать единый стиль, — предложил я, и все в гараже мгновенно притихли. Сначала настороженно, ведь упомянутые Котиковым штаны-клеш из шестилесятых тоже были этим самым общим стилем, но по мере того, как я говорил, недоверие сменялось искренним интересом. — Не надо равняться на то, что было. Вы группа будущего, так не стесняйтесь придумывать свое, настоящее, советское. Например, как у вашего барабанщика, — кажется, моя вытянутая в сторону обрезанного пиджака рука взорвала в них все возможные ожидания. — Или, наоборот, нужно заказать всем в ателье одинакового покроя кожаные куртки. А на предплечьях сделать нашивки с символикой группы. Чтобы вы вышли на сцену, и все тут же узнали вас.
— А где же мы нашивки закажем? — поинтересовался ударник, которому явно польстило, что его поставили в пример. Даже не обратил внимание, что на обрезанные рукава эти самые нашивки не прикрепить. — И их ведь, кстати, если что, можно на грудь повесить — вроде значков…
Нет, все-таки хочет он сохранить свой уникальный советский стиль. Но почему бы и нет?
— Я могу сделать, — тем временем вступила в разговор Зоя. — Мы с мамой и сестрой можем всем нашить. Только эскиз нужен.
— А тут я могу помочь, — тряхнула головой Рита. — Нарисую что-нибудь… Если мы «Сифак», то что подойдет? Шприц?
Вот ведь протестная молодежь! Надеюсь, они шприцы и впрямь только в больницах видели. А то в девяностых разного рода напасти вроде наркомании и токсикомании захлестнет Любгород и всю Тверскую область. И мне, получается, тоже предстоит теперь это заново пережить. Но ничего — будем считать, я просто добавил себе еще одну задачу, с чем нужно бороться.
— Давайте откровенно, — сказал я вслух. — Название, которое вы выбрали, отдает детским хулиганством. Но никак не творчеством.
— Вот и я о чем говорил! — победно изрек Василий, сперва с благодарностью посмотрев на меня, а потом уже снисходительно обвел взглядом всех участников группы.
— Сказать по правде, мне тоже такое название не нравится, — как мне показалось, с облегчением выдохнула Рита. — Надо что-то другое придумать. Саш?
Она пихнула задумавшегося Леутина локтем, и тот, опомнившись, пожал плечами.
— В стихотворении Васи есть строчка «и бой объявим пустоте», — напомнил я, прикидывая, какой вариант может подойти теперь уже точно моим подшефным рокерам. — Может, это и выберем? «Бой с пустотой». А? Как вам?
Все задумались, и даже Котиков усиленно морщил лоб. Чтобы опередить возможные споры и сомнения, а также недопонимание, я развил мысль:
— Здесь мы будем иметь в виду объявление войны пустоте жизни.
Такой расклад всем понравился, и Леутин пообещал мне, что они еще подумают. Но я уже видел, что название пришлось и ему самому по вкусу. Просто он лидер команды, и просто так соглашаться на мои, человека со стороны, советы ему не по статусу. С другой стороны, он от меня зависит — все-таки выступление на сцене районного дома культуры организую именно я.
— В общем, думайте сами, решайте сами, — резюмировал я. — Спасибо за репетицию, но вынужден перед вами откланяться. Сегодня был тяжелый день, а завтра
