однако приведенные им в «Поэме о звуке» «наведенья» (83, Гл):
«А» – «изливается вниз» (52, Гл); «ужас, страх» (76, Гл); «воспринимающее начало есть “а”» (76, Гл);
«О» – «ощущение» (76, Гл); «через “о” излетаем мы в “а”, в мир души» (52, Гл);
«Е» – «есть наблюдение»; «все зоркости, трезвости, все сомнения мысли» (76, Гл);
«И» – «синева, вышина, заостренность» (76, Гл); «душевные существа» (52, Гл);
«Н» – «глубина и вода»; «пучина холодная» (79, Гл) – подталкивают к созданию следующей картины:
«ай» – передает ощущение, близкое к тому, что возникает, когда случайно вступаешь в воду: чувствуешь, что замочил пальцы, и скорее вытаскиваешь их из воды (или чуть проник за границу, вниз, и, испугавшись своих ощущений, выскочил обратно, наверх);
«он» – более глубокое и сознательное погружение во что-либо;
«ей» – скольжение по поверхности, как плоский камень по воде;
«ан» – летишь глубоко вниз, помимо собственной воли, это и проникновение в глубочайшие тайны и падение в пропасть.
Соединить подходящие элементы в схемы не составляет труда. При этом оказывается, что смысловая сторона полученной схемы выражает влияние характера мыслительной деятельности персонажа на его судьбу, т. е. иллюстрирует одну из основных идей романа: мысль действенна, мысль существует. Поясним сказанное на примере.
«Ей – ей» в настоящем имени Дудкина (по аналогии с не искушенным в философии Лихутиным) говорит о поверхностности его мышления, о недоступности для него философских глубин, но и указывает на его возвышенные душевные устремления. В романе такого Дудкина (точнее, Погорельского) нет, псевдоним существенно изменяет героя. Но «ан» в его новом имени сложнее, чем «ан» в фамилии Липпанченко, где это звукосочетание обозначает лишь глубину падения персонажа. «Ан» Дудкина – это его погружение в запредельное, «странное», его «тайное знание», но и его «парадоксальнейшая теория», с которой началась болезнь героя, приведшая его к гибели.
Таким образом, в романе «Петербург» можно выделить как минимум два основных типа звуковой символики имен:
1. Имена основных персонажей романа представляют собой некий звуковой код, в котором скрыта их сущность и судьба.
2. Сочетание ударных слогов каждого полного имени отражает влияние мыслительной деятельности героя на его судьбу.
Примечания
1
Юношеские дневниковые заметки А. Белого (публикация Лаврова А.В.) // Памятники культуры. Новые открытия. За 1979 год. – Л., 1980. – С. 127.
2
Цит. по: Александр Блок, Андрей Белый. Диалог поэтов о России и революции. – М.: Высшая школа, 1990. – С. 524, 526.
3
Пискунов В.М. Примечания к роману «Серебряный голубь» // Белый А. Соч. в 2 томах. Т. 1. – М., 1990. – С. 687.
4
Лавров А.В. Андрей Белый в 1900-е годы. – М., 1995. – С. 278.
5
«Степень единства трилогии, особенно эпической, весьма ощутимо колеблется: от подчинения разных сюжетов общей идее (здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев, курсив мой. – М.С.)… до цельности единого романа…». – Краткая литературная энциклопедия. Т.7. – М., 1976. – С. 616.
6
Козьменко М. Автор и герой повести «Серебряный голубь» // Белый А. Серебряный голубь. – М., 1989. – С. 8.
7
Долгополов Л.К. Андрей Белый и его роман «Петербург». – Л., 1988. – С. 356.
8
Цит. по: Андрей Белый. Проблемы творчества. – М., 1988. – С. 78–79.
9
Там же.
10
Белый А. Символизм как миропонимание. – М., 1994. – С. 94, 101.
11
Минц З.Г., Мельникова Е.Г. Симметрия – асимметрия в композиции «Третьей симфонии» А. Белого // Уч. записки ТГУ. – 1984. – Вып. 641 (Труды по знаковым системам 17). – С. 87.
12
Подробнее об этом см.: Лавров А.В. Андрей Белый в 1900-е годы. – С. 149–150; Мочульский К.В. Андрей Белый. – С. 52–53; Корецкая И.В. Импрессионизм в поэзии и эстетике символизма // Литературно-эстетические концепции в России конца 19 – начала 20 веков. – М., 1975. – С. 223.
13
Лавров А.В. Указ. соч. – С. 251, 258, Мочульский К.В. Указ. соч. – С. 119.
14
Лавров А.В. Указ. соч. – С. 209, 213.
15
Чаадаев П.Я. Сочинения. – М., 1989. – С. 18, 25.
16
Есть, правда, и другое мнение. Так, Р.В. Иванов-Разумник считал, что ещё Пушкин в стихотворении «Клеветникам России» (1831) создал «первый поэтический, пророческий манифест России – Европе, Востока – Западу». См.: Иванов-Разумник Р.В. Испытание в грозе и буре // Александр Блок, Андрей Белый. Диалог поэтов о России и революции. – М.: Высшая школа, 1990. – С. 569.
17
Хомяков А.С. О старом и новом: статьи и очерки. – М., 1988. – С. 46, 54.
18
Там же. С. 317.
19
Белый А. Символизм как миропонимание. – М., 1994. – С. 211.
20
Белый А. Символизм как миропонимание. С. 223.
21
Соловьев В.С. Спор о справедливости. – М. – Харьков, 1999. – С. 27–28.
22
Соловьев В.С. Спор о справедливости. С. 36.
23
Мережковский Д.С. Л. Толстой и Достоевский. – М., 2000. – С. 199, 210–211.
24
Эткинд А. Хлыст. Секты, литература и революция. – М., 2013.
25
Соловьев В.С. Философия искусства и литературная критика. – М., 1991. – С. 112.
26
Там же. – С. 145.
27
Там же. С. 143.
28
Отметим, что Соловьева Белый понимал несколько по-своему. Философ говорил о человеке и человечестве в целом и, так сказать, вообще, полагая, что «действительно спастись, т. е. возродить и увековечить свою индивидуальную жизнь в истинной любви, единичный человек может только сообща или вместе со всеми», т. е. это дело неопределенного будущего. А. Белый же мыслил более конкретно и локально (я и Россия), а решение ему требовалось немедленно, и не просто найти его, а сейчас же начать осуществлять на практике.
29
Здесь и далее текст романа «Серебряный голубь» цит. по изданию: Белый А. Серебряный голубь. – М., 1989. В скобках указываются номера страниц.
30
