соседка возилась с точно такой же клумбой, и увидев нас, приветственно помахала.
Сбоку к особняку прилепился флигель. — Там кто-нибудь живет? — поинтересовалась я у поверенного, который показывал нам дом.
— Нет, он пуст, но готов для сдачи внаем.
Значит, рано или поздно там будут жильцы. Впрочем, место здесь тихое, и будем надеяться, абы кого туда не поселят.
Я высказала свое одобрение, и Максвелл с поверенным сели подписывать бумаги. Когда очередь дошла до меня, я едва ли не закричала.
— Макс! Что это значит!
— Ида, не понимаю, что тебя возмутило.
— Это покупка? Мы этот дом покупаем?
— Разумеется. Тебе же понравилось здесь?
Я пыталась найти слова для возмущения, но выдавила из себя лишь:
— Откуда у нас такие деньги?
— Я все-таки виконт Мадрон.
— Макс, я не могу пользоваться деньгами твоего отца.
— Это деньги рода. Милая, ты, наверно, не очень представляешь жизнь земельных аристократов. Я занимался делами графства с тринадцати лет. Мне это не нравилось, я сопротивлялся как мог, сбежал в университет, но даже в столице я представлял интересы Мадронов, и между поездками со студентами и лекциями я заключал сделки, спорил с казначейством, открыл два магазина для сбыта наших товаров и высиживал скучнейшие заседания Конгресса лордов. Отец решил, что если в столице есть один Мадрон, второму там можно не появляться. Я все еще часть рода, и в благосостоянии Мадронов есть и моя доля.
— Хм. Если ты представлял род в столице, то здесь… что ты будешь делать здесь?
— То же самое, как только осмотрюсь и выясню, что есть интересного для торговли напрямую.
Мне было нечего возразить, и особняк стал нашим. Вместе с флигелем, про который муж сказал, что у него уже есть замечательная идея.
Следующий вечер мы потратили на то, чтобы уговорить Лавинию и Мью переехать.
— Ида, я не хочу быть тебе обязанной еще больше, чем сейчас!
— Сейчас?
— Конечно! Если бы не ты, этот остолоп болтался бы в петле! — Она зыркнула на мужа, и тот улыбнулся в ответ. Да, нужно обладать спокойствием ленивого домашнего кота, чтоб выдерживать взрывной характер нашей ведьмочки.
В конце концов сговорились, что пока они живут у нас во флигеле, Лавиния будет заниматься клумбой и кустами у дома — заодно и наладит связь со здешней землей.
Уже через два месяца семья ведьмочки и оборотня сообщила нам, что определилась с планами: они выкупают плантацию сахарных растений и открывают мануфактуру по их переработке. У Лавинии установилась хорошая связь с землей, и подвластная ей пашня должна производить качественный сладкий продукт. Бартоломью, как сын владельца мануфактуры, обладает достаточными навыками ведения дел, чтоб открыть производство сахара и бумаги. По виду Макса я поняла, что покупатели в метрополии у четы Троньи-Лайт непременно найдутся.
Мне же было достаточно дел в лечебнице и дома. В ближайшее время придется заняться устройством детской и поисками опытной няни. Макс как в воду глядел — выяснилось, что еще в каюте первого класса "Морской девы" завелся неучтенный пассажир, который скоро увидит свет солнца над Фасбендскими островами.
Эпилог
(Двадцать лет спустя)
— Зачем, зачем им это нужно? Ида, скажи мне, зачем?
— Лавиния, когда ты вышла замуж, тебе было немногим больше.
— Я хорошо знала Мью! мы, можно сказать, жили вместе полгода!
— А наши дети знакомы с пеленок.
Но подруга продолжала ломать руки, пока я перевязывала букеты разноцветными лентами.
Не представляю, из-за чего Лавиния так распереживалась. Я не видела ничего страшного в том, что лорд Тимоти Мадрон девятнадцати лет сочетается браком с госпожой Аделаидой Троньи-Лайт восемнадцати лет.
Максвелл заглянул к нам сообщить, что павильон готов. Черный Лис Фасбенда, как его прозвали за унаследованные способности отца, десятый год руководил кафедрой естествознания университета и за этот срок сманил в Арбор немало профессоров из материкового королевства.
— О, Лавиния, должен принести тебе свои благодарности. Образцы из моей последней экспедиции великолепно прижились в университетской оранжерее.
— Пф. Будто могло быть иначе, — фыркнула ведьмочка.
Похоже, природную стервозность природниц не вылечит ничто — ни удачное замужество, ни трое детей, ни профессиональное признание.
Быстро сменив настроение, Лавиния вернулась к стенаниям:
— Максвелл, что с ними будет? Скажи, что с ними будет?
— С образцами? Вырастут, зацветут, начнут плодоносить…
— Да нет же! С нашими детьми.
— А… тоже зацветут и начнут плодоносить. Все, я убежал, мне еще гирлянду вешать.
Нахал. Увидел, что ведьмочка готова метать молнии из глаз, и скрылся. А мне разбирайся с подружкой. Упредив молнии я пошла в атаку:
— Лавиния, скажи честно, за кого ты переживаешь, за вашу дочь или за нашего сына?
— За обоих… Мью! Что ты творишь! Ты не одет! Оборачивайся немедленно! Нет, не здесь, я взяла твою одежду, она в желтой гостевой спальне! Сейчас же!
Рыжий кот фыркнул и ускакал вверх по лестнице.
В дверь постучали. На пороге стояла милая женщина с не менее милой девочкой, а у ног прижалась большая рысь с рысенком, который выглядел так, как выглядят подростки: угловатым и нескладным.
— Ида, прошу прощения, но Дэйв с Бартом с утра решили побегать в ипостаси, а когда вернулись, уже нужно было уезжать, поэтому я захватила их одежду с собой… Я же обещала вам помочь со свадьбой.
— Я вижу, они и младшего Мафина с собой взяли. Леди Мафин, вы можете оставить одежду в синей гостевой спальне.
Тот домик, в который мы въехали, едва сойдя с борта "Морской девы", остался в прошлом. Когда появился третий ребенок, я смирилась с тем, что нужно строить большой и просторный особняк. Мы выбрали кварталы недалеко от разросшегося университета, в которых только-только заложили первую дюжину домов.
Мафины и Троньи-Лайт переехали на ту же улицу. К тому времени на Дэйва взвалили открытие третьей в Арборе гимназии, назначив директором, а Бартоломью с Лавинией отказались от плантаций, сосредоточившись на мануфактурах.
