паре десятков подставных боев.
Я кивнул в знак согласия и услышал ожидаемое предложение:
— Кстати, Игнат, я тут накидал список умений, которые с удовольствием прикупил бы лично себе. Да, в данный момент тебе не до походов за добычей, но через какое-то время ты, вне всякого сомнения, снова начнешь ходить в Пятно, а мои потребности никуда не денутся. И… да: умения, перечисленные в первом столбце, нужны, как воздух, то есть, даже самого низкого, десятого ранга. Имей в виду, ладно?
— Х-х-хо-о-орошо… — «выдавил из себя» я, прочитал все девятнадцать названий, мысленно отметил, что, при желании, смогу осчастливить Петра Семеновича как минимум дважды, даже не заглядывая в схрон, и убрал клочок бумаги во внутренний карман. А мой собеседник, преисполнившись надежд,
задал следующий вопрос:
— Слушай, Игнат, а ты ведь стал заикаться после боя, из-за которого потерял память, верно?
— Д-да.
— Тогда советую обратиться к Виктору Михайловичу Селезневу, самому высокоранговому, авторитетному и опытному целителю Залесья. И пусть его услуги недешевы, но пятый ранг есть пятый ранг!
— Б-б-благод-д-да-арю з-з-за с-со-со-со-овет! — «искренне» промямлил я и на всякий случай прижал к сердцу правый кулак.
Парень отмахнулся — мол, это мелочи — и подался вперед. Видимо, для того чтобы увидеть заимку на секунду-другую быстрее меня. А после того, как «Ласточка», наконец, вошла в устье Еланки, и в поле нашего зрения появился знакомый частокол, успокоился и удивил:
— Даже те деньги, которые ты уже получил на руки, вызвали безумную зависть моих рубак. Абсолютное большинство контролируемо, поэтому сразу после отплытия я сообщу им, что ты согласился работать на наш род, и возьму с каждого клятву молчания. А самых жадных — Лягуха и Ефимку — оставлю охранять заимку. Причем сообщу им об этом перед самым отплытием. Ибо как бойцы они, может, и хороши, но всем остальным не радуют — болтливы, как бабы, и, по слухам, частенько якшаются с лихими людишками. Тем не менее, от случайностей, тем более от неприятных, никто не застрахован, поэтому постарайся уехать из Залесья сразу после лечения. Причем, по возможности, с самым минимумом наличных. А основную сумму положи в Имперский Банк — не знаю, помнишь ты или нет, но для открытия счета потребуются только аурный оттиск, который снимается прямо там, и цветная фотография, которую часа за три-четыре сделают в здании напротив. Что еще? А, вот: не вздумай экономить на тарифах: заключай договор только по желтому, оранжевому или красному с соответствующей чековой книжкой: владельцев таких счетов не похищают и не пытают, ибо бесполезно…
— По-о… п-п-по…
— Почему?
— Да.
— Владельцев счета и предъявителей таких чеков всегда обслуживают в кабинетах для особо важных персон, а чеки заверяются аурными оттисками, передающими состояние души. И если при проверке чека обнаруживается, что он был заверен под давлением, то в дело вступают следователи, следопыты и палачи Службы Безопасности Имперского Банка. А желающие связываться с ними перевелись еще в прошлом веке…
Глава 18
11–12 сентября 2512 по ЕГК.
…За время нашего отсутствия рубаки, оставленные охранять заимку, успели сколотить гроб, уложить в него покойного сторожа, прозвище которого вызвало у меня зубовный скрежет, выкопать могилу недалеко от опушки и т.д. Поэтому мы прямо с корабля отправились на похороны. Да-да, все, включая Петра Семеновича: он, несмотря на молодость, чувствовал себя полноправным представителем главы рода и вел себя достойнее некуда, то есть, без каких-либо колебаний подошел к покойнику, лежавшему в домовине, произнес не очень долгую, но прочувствованную речь, пообещал позаботиться о его семье и первым кинул горсть земли в довольно глубокую яму.
Он же провел и недолгие поминки — сел во главе стола, выставленного во двор заимки, помянул погибшего добрым словом, дал высказаться каждому из своих людей и… попросил сказать пару слов меня.
К этому времени я невольно выяснил, что усопший, уйдя из жизни, оставил сиротами трех дочерей и сына, поэтому выложил на столешницу две пятисотрублевые банкноты и, страшно заикаясь, заявил, что считаю должным помочь детям личности, еще раз доказавшей, что верность присяге рождает героев. К моему удивлению, любимая поговорка преподавателя по тактико-специальной подготовке «зашла» далеко не всем: если Докукин-младший, его дядька, маги-телохранители и четверо рубак постарше согласно кивнули, то большая часть воинов в возрасте от двадцати до тридцати лет в самом лучшем случае ощутило недоумение. А Лягух с Ефимом вообще пропустили мои слова мимо ушей, ибо пожирали алчными взглядами заветные бумажки.
Кстати, эта парочка, сменяя друг друга, крутилась неподалеку от меня и следующие полчаса. К примеру, первый подпирал стену бани
все время, пока я сидел на завалинке и ждал команды выдвигаться к пристани. А второй даже дернулся следом, когда решил, что я собираюсь посетить бревенчатый туалет. И разок «подколол» — «удивился», что я не снимаю «котомку», и сообщил, что у них не воруют.
Я, естественно, не поверил, поэтому держался настороже до тех пор, пока не взошел на борт «Ласточки», продолжавшей молотить дизелем. Да и потом особо не расслаблялся — отошел от трапа метров на десять, прислонился к стене надстройки и получил море удовольствия от наблюдения за сценкой «Внук главы наследника рода оказывает особое доверие самым компетентным воинам сопровождения…» Хотя вру: первая половина этого спектакля почти не зацепила. Да, уродцы последовательно прошли все пять стадий принятия неизбежного, но старательно держали лицо даже тогда, когда спешно карябали записки «для родных» конечностями, непривычными к такой деятельности. Зато чуть не рассмеялся в голос, увидев реакцию на «обычное» требование Петра Семеновича:
— Давайте их сюда: я передам ваши каракули лично…
А потом двигатель «Ласточки» натужно взвыл, и она, замолотив винтом, с огромным трудом потянула вверх по течению не только себя, но и боевой трофей, Лягух с Ефимом остались на пристани, а я пошел навстречу паранойе и перебрался на корму. Ждать неприятных сюрпризов типа прилета стрелы с еще одной запиской.
«Дежурил» порядка часа, активировав сумеречное зрение и практически не отрывая взгляда от берега, с которого ее теоретически могли выпустить. А потом ко мне подошел Докукин-младший и загрузил своими проблемами:
— Я зол, как цепной пес: во время допроса пленного иллюзиониста дядька Ждан выяснил, что на Левашовых работает то ли трое, то ли четверо членов нашего рода! Повторю еще раз: не Слуг рода, не наемной рабочей силы,
