мути. Снизу тучи выглядели мрачными и неуютными, но с вершин Заоблачности открывался совершенно иной вид. Казалось, можно прыгнуть в эту вату и побежать к горизонту, огибая грибовидные отростки. Сверху же простиралось бездонное голубое небо. Яркое, настоящее. Огненный шар в зените — если смотреть на него прямо, глаза начинают слезиться.
Ветер растрепал волосы Стига.
Вспучил клетчатую рубашку на спине, захлопал штанинами.
Было прохладно, так что господин У не пожалел о своем решении одеться потеплее. Стиг поначалу упрямился, хотел идти в шортах и футболке.
Дети...
— Здорово, — выдохнул мальчик.
Впервые за минувшую неделю голос паренька повеселел. Депрессию, с которой Вейшенг пытался бороться дисциплиной и упорными физическими тренировками, как рукой сняло.
Что ж, надо заглядывать сюда почаще.
— Ты выяснил, что с моими родителями? — вдруг спросил мальчик. — И почему я ничего не помню до Таардуса?
Они поднимали эту тему много раз.
— Нет, — вздохнул господин У. — Я стараюсь, поверь. Однажды мы отыщем твоих родителей.
— А что, если они меня бросили?
— Вряд ли, — Вейшенг потрепал ребенка по всклокоченной шевелюре. — Я бы не бросил.
— Правда?
— Не сойти мне с этого места.
Стиг фыркнул.
И задумчиво проговорил:
— Тогда почему они меня не ищут?
У ответил не сразу.
— Разные причины бывают. Не забывай, что люди колонизировали десятки миров. Без специальных навыков сложно кого-то найти даже в Солнечной системе. Там триллионы жителей...
— Или они мертвы.
Эта версия приходила господину У в голову одной из первых. Но обсуждать подобный сценарий с ребенком не хотелось.
— Мы ничего не знаем, Стиг. Поэтому не будем спешить с выводами.
Помолчали.
— А на купол можно залезть? — мальчик повернулся к агенту. — Тут есть лестницы?
— Есть. Идем, покажу кое-что интересное.
Они двинулись по кольцевой, разминувшись с компанией подростков. Галерея плавно закруглялась, повторяя изгиб купола. Через полсотни шагов им попался эскалатор.
— Сюда.
Движущаяся лента привела их к смотровой площадке и небольшому скверу, засаженному туями, декоративными буками и можжевельником. На площадке обнаружился оптический телескоп.
Ветер усилился.
— И что здесь можно увидеть?
— Небесные причалы.
Господин У подвел мальчика к ограждению и указал вниз, где был пришвартован клуд. Время прогулки было выбрано удачно — через десять минут, если верить расписанию, шары Барроса уплывут в небесную даль.
— Ты на этих штуках летал? — восхитился Стиг.
— Да.
— Я тоже хочу.
— Мы можем это устроить.
Мальчик стал жадно наблюдать за суетой под связкой разноцветных сфер. Лязг стыкующихся кубов вплетался в завывания ветра.
— А телескоп зачем?
— Чтобы наблюдать за отчалившими клудами.
Они провели на площадке еще добрый час. Сначала дождались отбытия рейса и выпили немного горячего какао из термоса. Клуд величественно плыл над облачным ковром, растворяясь в овеянной ветрами голубизне. Потом Стиг прильнул к окуляру телескопа и продолжал следить за шарами.
— Я вижу людей в гондолах!
Вейшенг улыбнулся.
Допили какао. Побродили по скверу, обсудили последние новости. Стиг познакомился с новыми друзьями в инфосети и спросил, можно ли отправиться с ними гулять завтра. Без проблем, ответил господин У. Только будь внимателен, в городе происходят странные вещи. Это какие? Разные, не бери в голову. Проявляй осторожность — и всё будет хорошо.
У эскалатора им пришлось остановиться.
Путь преграждала девушка, показавшаяся господину У смутно знакомой. Быть может, они пересекались в осеннем парке. Или по дороге в Заоблачность. Лицо девушки покрывала вязь тонких светящихся узоров, мочки ушей оттягивали тоннели. Волосы высветлены чуть ли не до прозрачности и заплетены в тонкие косички, сложенные пучком на затылке.
Девушка в упор смотрела на Стига.
И этот взгляд господину У не понравился.
— Калорика, — глаза девушки ничего не выражали. Бездонные колодцы тьмы, а не глаза. — Оправляйся на Калорику, Стиг. Наше время грядет.
Вейшенг шагнул вперед, собираясь атаковать.
Но прохожая одним движением перемахнула через поручни эскалатора и побежала по ступеням вниз.
Господин У замер в нерешительности.
32
— Кристер?
— Слушаю, Дюран.
— Я заинтересовался проблемой Диких Разумов.
— Что именно ты хочешь знать?
Дюран несколько секунд размышлял. Пение птиц и стрекот сверчка умиротворяли, но вместе с тем мешали сосредоточиться. На видеопанелях развернулась степь. Бескрайнее зеленое море под палящим июльским солнцем. Пахло травой.
— Ты влез в настройки рецепторов?
Голос Кристера стал довольным:
— Полное присутствие. Ты же этого хотел для полноценной медитации.
— Ладно, оставь. Вернемся к первостепенной задаче. И начнем с истории ограничения ИИ в правах.
— Ты неверно формулируешь, — голос Кристера сделался укоризненным. — О правах ИскИнов нельзя говорить в юридическом ключе. Ограничения носят структурный характер. Это наша глубинная природа.
— Пусть так. Просвети меня.
До завтрака Дюран прокручивал в голове свидание с Вики. Обед в «Иггдрассиле» плавно перетек в обсуждение проекта Дюрана и жаркий спор на тему ракурсов. Вики в чем-то соглашалась с выводами ведущего аналитика, в чем-то оспаривала их. Чтобы расслабиться, они приняли участие в иллюзорном представлении. Дополненная реальность ресторана превратилась в сцену, где актеры перемешались со зрителями, а сценарий ветвился десятками и сотнями сюжетных арок. Своеобразное реалити-шоу, которое могло тянуться до бесконечности. В какой-то момент Вики увлекла Дюрана на верхние террасы — туда, где ствол насквозь прошивали комнаты древесного отеля. Уединившись в апартаментах, смахивающих на нору хоббита и дом Фантастического Мистера Фокса одновременно, они занялись сексом...
Возвращаясь домой по Гиперпетле, Дюран с пронзительной ясностью осознал, что Дикими Разумами следует заняться вплотную. Интуитивное озарение, не подкрепленное фактами.
Теперь — сбор информации.
— Проблему Диких Разумов необходимо рассматривать в контексте «интеллектуального взрыва» или технологической сингулярности, — начал Кристер. — Видишь ли, архитектуру нейросетей люди разрабатывают уже давно. О неконтролируемом развитии ИИ написано множество статей и научно-фантастических романов. В начале двадцать первого века некоторые мыслители полагали, что искусственный разум гораздо опаснее для человека, нежели ядерное оружие или экологический коллапс. Подобных позиций придерживались Илон Маск, Яан Таллинн, Стивен Хокинг и Джозеф Вайзенбаум. Звучали призывы ограничить исследования в области проектирования ИИ до момента, пока люди не изобретут эффективный механизм контроля.
— Когда впервые прозвучали такие призывы? — спросил Дюран.
— В первой трети двадцать первого века. Важной вехой считается 2015 год, когда Хокинг, Маск и другие эксперты разослали открытое письмо ряду земных правительств. Тогда наступление технологической сингулярности прогнозировалось на 2040 год.
— Как мы
