душ, но вдруг со стороны врагов донеслись крики. В их двор тоже привалило стражи, среди которых Цедас заметил боевых магов.
— Всем стоять! Бросьте оружие!
— Ну наконец-то! — крикнул Емрис, бросив меч на землю. — Мы свои! Свои!
Глава 29
Мне хотелось завопить от всепоглощающего ужаса. Инстинкты кричали: беги отсюда, беги без оглядки! Я мог сдаться, мог покинуть арену, но вопреки всему зачем-то продолжал отражать удары, из последних сил удерживая трясущимися руками меч. Это длилось бесконечно долго, пока Сьегар не повалил меня на землю.
— Умоляй о пощаде, и, быть может, я сохраню тебе жизнь, — сказал он так, чтобы его мог услышать только я. — Встань на колени и моли о милости!
Всё изменилось в один миг. Страх вдруг отступил, и мой разум прояснился. Я услышал крики зрителей и их смех. Лишь сейчас я осознал, что был во власти зловещего морока, порождённого чужим колдовством. Я бросил взгляд на Узы доблести — они даже не отреагировали на магию.
Ярость вскипела во мне, заставляя каждую мышцу напрячься, а сердце — забиться с удвоенной силой. Всё моё существо жаждало отмщения за это унижение.
Резким рывком я вскочил на ноги, оттолкнувшись от земли.
— Ты знал, — процедил я сквозь зубы. — И это ты называешь честным поединком по старым традициям?
Лицо Сьегара оставалось непроницаемым, но взгляд выдавал: он всё понял. Он был в курсе проклятия и нарочно измывался надо мной.
Сьегар молча принял стойку и приготовился к бою. Теперь он был абсолютно серьёзен. Наши клинки со звоном скрестились, и битва завертелась с новой силой. Сьегар был поистине достойным противником — его удары сыпались один за другим, яростные и безжалостные. Каждое движение было выверено до миллиметра, каждый взмах меча — точен и смертоносен. Ни один из нас не желал уступать другому ни пяди.
В скорости и технике Сьегар мне не уступал, а может, и превосходил. Одно я знал точно: он был гораздо выносливей меня благодаря ритуалам. Если так продолжится, то рано или поздно я проиграю. Я внимательно следил за каждым движением Сьегара, ища брешь, которую можно было бы использовать. Мой разум лихорадочно просчитывал варианты, ища выход из, казалось бы, безвыходной ситуации.
Мне пришла очевидная мысль: у меня был Мрак. Сейчас использовать силу древних я не мог, но что мешает использовать после боя? Я не должен бояться ран.
Я ринулся вперёд, нанося серию быстрых, но точных ударов, вынуждая Сьегара отступать. Он парировал мои атаки, но я не давал ему и мгновения передышки. Я намеренно ошибся, и Сьегар замахнулся для сокрушительного удара сверху.
Вместо того, чтобы парировать атаку, я в последний момент отвёл руку и, вывернув кисть, направил остриё меча прямо в его шею. Всё произошло за доли секунды, и потому никто из нас не успел защититься. Его клинок разорвал мне надплечье, с хрустом сломав кость, а мой — насквозь пронзил его горло.
Я упал на колено, пытаясь остаться в сознании. Сьегар уронил меч и, удивлённо коснувшись раны, сделал два шага назад, а затем рухнул.
Арена утонула в тишине.
Затупленное лезвие вошло не слишком глубоко, но раздробило ключицу. Сделав несколько судорожных вздохов, я заставил себя подняться. Перед глазами на миг всё плыло.
— Эйдан! — вдруг донеслось с трибун! — Эйдан!
Сперва робко, а затем всё громче и увереннее моё имя подхватывали сотни, тысячи голосов:
— Эйдан! Эйдан! Эйдан! Эйдан!
Скандируя моё имя, зрители создали оглушительный рокот, заполнивший арену подобно раскатам грома. Преодолевая боль, я поклонился Фридолину и, дождавшись его хлопков, поковылял к выходу.
Папа был вне себя от ярости. Я впервые слышал, чтобы он так кричал.
— Почему обычные студенты академии поняли, что мой сын под проклятием, а стражи-маги нет⁈
— Господин Лэвалт…
— Не надо меня затыкать! — прогремел он, обрушив свой гнев на главу стражи.
Кроме нас троих в большой комнате находилось немало народу: Емрис, Брунас, Цедас, Тама, Кьювен, стражи, какие-то придворные маги и ещё несколько случайных лиц.
Я прижимал тряпку к ране и старался не двигаться. Боль была жуткая, но я не посмел исцелить себя.
— Господин Лэвалт, это была ритуальная магия, — взял слово придворный маг. — Её нельзя обнаружить.
— То есть любой желающий мог безнаказанно колдовать над участниками турнира?
— Нет, — спокойно ответил маг. — Узы доблести должны…
— Вы издеваетесь⁈ — взорвался папа. — Ваш хвалённый артефакт не сработал!
— Да, мы знаем, господин Лэвалт. Служба розыска уже ищет слуг, которые надели этот браслет на вашего сына.
— Значит ли это, что господин Эйдан тоже мог применять магию? — вдруг спросил кто-то.
Судя по лицу, папа готов был разразиться очередной гневной тирадой, но его опередил всё тот же придворный маг:
— Артефакт игнорировал лишь внешнее воздействие — кто-то очень умело его зачаровал. Если бы господин Эйдан сам колдовал, браслет непременно бы сработал.
— Но тогда любой мог тайно усилить его ритуалом, разве нет? Сделать сильнее, например?
— Прекратите! — не выдержал папа. — Вы видели всё своими глазами! Сьегар гонял Эйдана словно мальчишку! Как только колдовство прервалось, Эйдан сразил его в честном бою!
— Господин Лэвалт, пожалуйста, сохраняйте спокойствие.
— Моего сына пытались опозорить на всё королевство!
— Служба дознания уже допрашивает схваченных преступников, — сказал глава стражи. — Они докопаются до истины.
— Хоть что-то удалось выяснить на данный момент?
— Предварительно, это просто наёмники, получившие щедрую плату. Личности нанимателей пока не установлены.
— «Просто наёмники», — повторил папа, закивав головой. — Почему-то мне кажется, все присутствующие прекрасно понимают, кто за этим стоит.
— Господин Лэвалт, воздержитесь от голословных заявлений, — вмешался какой-то благородный. — Возможно, кто-то просто хотел подзаработать на ставках.
— Вы шутите? Вы видели расклад? Девять человек из десяти поставили на Сьегара! Чтобы сорвать куш, логичнее было бы околдовать его, а не Эйдана!
— Предлагаю отложить этот разговор, господин Лэвалт, — произнёс глава стражи. — Честь вашего сына не пострадала. Все отдали должное его мастерству. Теперь дело за королевскими службами. Поверьте, они профессионалы своего дела.
— К тому же, господину Эйдану явно требуется помощь, — добавил придворный маг.
Папа медленно выдохнул, стараясь обуздать эмоции, и произнёс более сдержанным тоном:
— Хорошо, господа, пусть службы займутся расследованием. И прошу простить меня за вспыльчивость.
— Ничего
