— Шабаш. Выдохлись гансы! — крикнул бойцам лейтенант.
И действительно, вот уже пару минут как не слышно канонады. Однако и через черный смог от горящей техники было плохо видно. Приподнявшийся Плохиш, заметив спину удаляющегося бойца-связного, — рацию разбили еще в начале боя — сообразил, откуда сведения.
Осторожно, боясь нарваться на шальную пулю, бойцы выглядывали из окопов, стараясь хоть что-то рассмотреть сквозь дым.
Вдали послышался лязг и гул дизелей. Вот замелькали в дыму знакомые силуэты «тридцатьчетверок» с их кургузыми башнями.
Бойцы облегченно засмеялись, прибыла кавалерия, хозяйство Рыжкина прибыло. Трехбашенные монстры Т-28 воспринимались уже спокойнее.
Через минуту экипаж рассматривал танк. Слышались удивленные возгласы.
— …восемьдесят три, восемьдесят четыре… Все вроде? М-да, крепка сталинградская броня. Восемьдесят четыре попадания. Умеют немцы стрелять, — озадаченно почесал Хакимов затылок, отчего шлемофон сполз на лоб.
— Товарищ лейтенант, а потери наши какие? — спросил Панин. Командир только что вернулся от комроты, так что свежие новости знал.
— Большие, сержант. Большие, — вздохнул Хакимов. — Самоходка, считай, одна уцелела, «тридцатьчетверки» две потеряли, одну вроде восстановят, инженера обещали. Из КВ у трех башни заклинило, один горел, ладно экипаж потушить успел. У машины Воронова ствол пробило. Одним зениткам ничего, так, царапины. Они, почитай, больше всего побили. Сорок девять на них записали, и это не считая обычной колесной техники. Людей много потеряли. Из десанта особенно.
Бойцы с уважением посмотрели в сторону как раз выбиравшегося из капонира ЗСУ-57-2, что с трудом выбил у генерала Катукова комроты.
Пока экипаж под охраной приписанного к ним танкового десанта осматривал и при возможности чинил боевую машину, командиры рассматривали горящие и подбитые танки противника, изредка поглядывая на большую толпу пленных, куда бойцы загоняли немцев, строя их в маршевую колонну.
— Сто семнадцать танков уничтожено, двенадцать захвачено. Дозоры сообщили, что восемь ушли, краем оврага прошли, — махнул рукой комроты, докладывая полковнику Рыжкову, которому и была переподчинена их тяжелая рота.
— Колесной техники? — спросил полковник.
— Много. Там пробка образовалась, так что больше трехсот единиц. Захватили почти сотню. Бронетранспортеры и другая техника подсчитываются. О, кстати, мы там несколько батарей «эрликонов» захватили. Целые.
— Пленные?
— Еще не знаем, считают.
— Ясно. Доклад мне через час, — приказал полковник и, развернувшись, направился к своему Т-28. В отличие от капитана, Рыжков в Особую армию не входил и вооружен был в основном устаревшей техникой, кроме двух десятков «тридцатьчетверок» образцов сорокового и сорок первого года.
Санкт-Петербург.
Петербургский тракторный завод (ПТЗ) — Кировец.
18 июля 2011 года.
— Что за заказ? — без особого интереса поинтересовался один грузчик у другого.
— Не знаю. Павлов сказал, срочный заказ от Москвы, — кивнул тот на стоявшего в отдалении старшего инженера завода, который что-то обсуждал с одним из железнодорожников, усиленно при этом жестикулируя.
Гремя сцепками, к пандусу подполз тепловоз. Двенадцать прибывших специалистов завода изумленно замерли. Хотя груз и был прикрыт, с одного ветром сорвало брезент, явив мастерам то, что было укрыто.
Седьмым по счету стоял разбитый танк без гусениц. Красная звезда, несколько пробоин в башне и корме явно показывали, откуда он прибыл.
— «Тридцатьчетверка», довоенная еще, — выдохнул один из инженеров.
— У меня дед под Харьковом в сорок втором в таком же сгорел, — стянув с головы кепку, пробормотал один из мастеров.
Было ясно, что под остальными брезентами скрывается то же самое. Битые и горелые советские танки.
Наконец, последний раз лязгнув сцепкой, состав остановился.
— Внимание. В технике могут быть боеприпасы. Приступим после того, как их осмотрят саперы, — крикнул старший инженер после которого раздумья.
Пока ждали саперов, несколько мастеров и грузчиков не удержались и заглянули в некоторые боевые машины.
— Ребята, тут в крови все. Пробоина на уровне мехвода, — крикнул один из грузчиков. Раздался гул голосов, заводчане обсуждали шокирующие новости.
Среди поврежденной техники были не только известные каждому русскому человеку Т-34, но и другие танки. Среди них мастера смогли опознать только Т-28 и Т-26.
Вернувшийся из диспетчерской инженер Павлов ответил на вопросы мастеров:
— Да, Москва сама не знала, что на ремонт везут. В заявке написано, что поломанная техника из Беларуси.
— Понятно. Видимо, Минский завод не справляется. Жаркие бои идут, — качали головой мастера.
— В вагонах запчасти, — озвучил инженер, заметив, как все рассматривают четыре вагона в конце состава.
— Короче, Степаныч, когда их восстановить нужно? — рубанув рукой, спросил один из мастеров у инженера.
— Как можно быстрее, — несколько растерянно ответил он.
— Сделаем. — Мастер обернулся. — Так ведь, ребята?
— Да-а!!!
— Мы еще и модернизацию проведем. У меня сын этими делами увлекается. Сделает проект.
Подхватив сумку со спецпайком, я направился было к выходу, как столкнулся в дверях с Гоголевым-старшим.
— А, Демин. Ты-то мне и нужен. Время есть?
— Конечно, я уже шестой день отдыхаю. Отчеты не работа, так, можно сказать, разнообразие. Гуляю, город изучаю. В Эрмитаж вот собрался.
— Эрмитаж в Ленинграде.
— Да? — Я на несколько секунд завис. — А что в Москве? Вот, значит, в Третьяковку. Еще и на «Аврору» посмотреть охота.
Горестно вздохнув, Гоголев сказал:
— Зайди ко мне часам к шести вечера. Хорошо?
— В шесть как раз проблема. Родители решили проведать свое любимое чадо. Может, пораньше?
— Пораньше? Пораньше… пораньше, — задумчиво нахмурился генерал. — Тогда к трем. Как раз будет двадцатиминутный перерыв.
— К трем так к трем. Буду.
— Хорошо, и про субординацию не забывай. Ты же майор госбезопасности!
— А я в гражданке и с непокрытой головой, тем более в отпуске, — сразу же отмазался я.
Зря, что ли, джинсы надевал? Тут пока идешь по учреждению, замучаешься отмашки давать. Дали отдых, отдыхаю.
— Иди уже, — отмахнулся от меня генерал.
— Есть.
Выскользнув за дверь, спустился к дежурному в фойе, но был остановлен удивленным окриком:
