черноты не удавалось разглядеть ничего. В голове стоял гул, а обрывки воспоминаний с трудом пробивались сквозь хаос моего измотанного сознания.
«Я чувствовал себя всемогущим. Это ощущение сложно забыть, но теперь оно кажется далёким, почти призрачным. Я был неуязвимым, и я...» Дальше память обрывалась, оставляя лишь блеклые, размытые образы, словно они ускользали, стоило мне попытаться ухватиться за них. Всё, что осталось у меня в голове — это жалкие обрывки того, что когда-то казалось реальным. Или это был просто сон?
Может, всё это не имело значения. Даже если я когда-то обладал силой и могуществом, теперь это ничего не меняло. В конце концов, я остался здесь, потерянный во мраке, без контроля над собственным разумом. Что бы я ни чувствовал раньше — сейчас это лишь иллюзия, медленно ускользающая, как дым, рассеивающийся в воздухе.»
Я медленно повернул голову. Всё было на месте. Поднял руки — да, они тоже здесь, почти такие же, как раньше. Раньше? Да, тогда, в тот момент...? Воспоминания начинали всплывать, но оставались неясными, как будто что-то мешало им полностью проявиться. Я пытался сосредоточиться, но память словно ускользала, упорно отказываясь раскрыть всё, что таила в своих глубинах. Или это было просто ощущение? Я не мог вспомнить ничего определённого, ничего, что помогло бы понять, что здесь произошло.
Я снова попытался осмотреть себя. Мой экзо был простым и незамысловатым: овальный корпус, две тонкие руки и такие же ноги. Руки заканчивались хватом из трёх двуфаланговых пальцев. На ощупь — округлая голова с двумя точками для глаз, и больше ничего примечательного.
Но слух у меня был. Я отчётливо слышал слабое гудение и металлический скрежет, где-то доносились мелкие шорохи и звуки работающих механизмов. Я оказался в месте, где всё ещё что-то функционировало, жило своей жизнью. Это уже было лучше, чем полная тишина. Насколько я мог припомнить, раньше у меня не было слуха... или был? Не могу точно сказать. Сенсоры моих глаз, похоже, работали только в обычном диапазоне, ведь я не видел абсолютно ничего. Вокруг простиралась беспросветная тьма. Мне был нужен хотя бы слабый источник света, иначе я обречён оставаться в этом мраке навечно.
Находясь в полной темноте, я не слишком переживал — по крайней мере, это было лучше, чем прежде. Да, что-то случилось, но что именно? Память подсказывала, что раньше было хуже. Совсем недавно, но когда именно? Я напрягался, пытаясь вспомнить. Интерфейс... точно, у меня был интерфейс. Я сосредоточился, пытаясь вызвать изображение перед своими глазами, но там была лишь пустота — одна сплошная тьма. Попробовал снова, мысленно отдавая приказ, но ничего не произошло. Возможно, мой новый экзо не имеет такой функции. Или я что-то делаю не так?
Тут я вспомнил, что моё ядро теперь содержит что-то новое, что-то, чего не было раньше. Возможно, это то, чем меня "наделили" или "наградили".
Я мысленно представил своё ядро и попытался открыть в нём что-то вроде интерфейса. Но опять ничего.
Я сосредоточился и снова попытался пробиться к ядру, словно пробираясь сквозь плотную завесу тумана, что окружала меня вокруг. Но туман не отступал. Он плотным кольцом окружал мои воспоминания, удерживая их на расстоянии. Чувство нарастающего напряжения становилось всё сильнее с каждой секундой, но я не мог позволить себе уступить этому давлению. В конце концов, я был кем-то... чем-то большим чем раньше. Я должен найти способ вспомнить, что произошло, и почему я здесь.
Внезапно я почувствовал лёгкий, едва уловимый пульс в глубине своего сознания. Это было как лёгкое покалывание, исходящее из ядра. Я сосредоточился на этом ощущении, пытаясь ухватиться за него, словно за ниточку, которая могла вывести меня из этого лабиринта забвения. Пульс усиливался, становился более настойчивым, и я понял, что это не просто случайное ощущение. Ядро пыталось со мной связаться.
Я снова сосредоточился, на этот раз более уверенно. На уровне инстинкта я знал, что если смогу настроиться на этот пульс, то смогу получить доступ к той части себя, которая сейчас была заблокирована. Медленно, очень медленно, я начал «подтягивать» пульс к себе, словно вытягивая нить из клубка. С каждой секундой пульс становился сильнее, и вскоре я уже не просто ощущал его — я слышал его.
Тук-тук... Тук-тук... Тук-тук...
Это был ритм, мерный, как удары молота, как шаги в пустом коридоре. Но в этом ритме было что-то странное. Он не был механическим. Он не походил на те звуки, которые я слышал вокруг. Нет, этот ритм был чем-то гораздо более личным, почти живым. Я почувствовал, как внутри меня начало нарастать напряжение, как будто что-то готовилось прорваться наружу.
И вдруг — вспышка. В моём сознании что-то разломилось, как хрупкая преграда, сдерживающая поток воспоминаний. Волна образов и сцен захлестнула меня, увлекая в прошлое. Я видел фрагменты, разрозненные моменты, как будто смотрел на мир через треснувшее стекло. Разрушенный город, пылающее небо, в котором клубился дым. Всё вокруг казалось искажённым и пугающим. Среди пепла и руин мелькали фигуры — странные существа, механические, но в их глазах мерцала странная, почти человеческая искра.
Они двигались словно единый организм, но среди них выделялась одна фигура. Не такая, как остальные — величественная, возвышенная, она излучала силу и власть. Её шаги были уверенными, каждое движение — осознанным, будто мир вокруг существовал по её воле. Эта фигура остановилась, и я ощутил на себе её пристальный взгляд. Презрение сквозило в её глазах, словно она смотрела не на равного себе, а на ничтожное существо.
Её взгляд пронзил меня, и в нём я прочитал слова, которые эхом отзывались в моём сознании: «Ты недостаточен, ты слаб, ты не достоин силы». Эти слова будто впились в меня, оставляя болезненный отпечаток, от которого я не мог избавиться, как бы ни пытался. Каждое слово било по моему сознанию, напоминая о неудаче, о том, что я был всего лишь слабой тенью перед лицом чего-то гораздо большего.
Я пытался удержаться, сопротивляться этому видению, но оно было слишком ярким, слишком реальным. Что-то в глубине меня понимало: эта фигура — не просто воспоминание, не просто образ. Она была связана с тем, кем я стал, с тем, почему я оказался здесь. И чем больше я пытался понять её, тем сильнее становилось ощущение, что
