Макэйо всю дорогу шел следом, не произнеся ни звука, и не попадаясь на глаза, но стоило нам шагнуть на территорию моего замка, он одним шагом обогнал меня, преграждая путь, крепко взял мою за руку, и повел за собой. В этом жесте было столько уверенности, что я поначалу даже не нашла слов, чтобы возмутиться, и только, когда выдохлась, поспевая за его быстрым шагом, застонала и попыталась выдернуть руку.
Не смотря на мой протест, Мак не отпускал моей руки, пока дверь его временного пристанища не закрылась. И только я хотела воскликнуть, что не в настроении торчать в этой часовне, а хочу побыть одна в своей комнате, Мак стал напротив и заговорил.
— Чем я заслужил все это? Ответь мне, что такого я сделал, что ты заставляешь меня проживать этот кошмар?
Мак отчаянно раскинул руки в сторону, показывая, что готов к открытому разговору. Его честный взгляд, грустная улыбка отрезвляла, заставляя остыть, и наконец, извиниться.
Я обвинила его ни за что. Вместо того, чтобы признать свою глупость, я поспешила сделать виноватым его. Вместо того, чтобы отпустить от себя мужчину, который влюблен, я сначала закрывала на это глаза, а после держала рядом, не давала уйти и не обещала когда-то ответить взаимностью. Я плакала о своей любви, выпрашивая поддержки от того, кто любил меня. Вместо того, чтобы дарить свою любовь человеку, который был готов ради меня на все, я стремилась туда, где без меня могли.
— Прости…
Мак отвернулся, медленно отходя к разбитому витражному окну, но я успела прочесть на его лице «зачем мне твое прости?»
— Что ты решила на счет Рика?
— Ты слышал мой ответ.
— Но в душе ты этого не хочешь, — он обернулся, сбивая меня с ног тяжелым взглядом.
— Рик остался таким же! Он не изменился! Я не могу жить в этой недосказанности. Я хочу знать мысли человека, который рядом, — проблеяла я, чувствуя, как сушит горло.
— Разве вы не поговорили?
— Он сказал, что иначе я почувствовала бы себя виноватой, но опять эта недосказанность.
— Он не рассказал…
— О чем?
— О ком. И в этом Рик прав. Ты могла почувствовать себя виноватой, сделай он по-другому.
— Я не понимаю, ты защищаешь его?
— Я хочу, чтобы ты была счастлива. И, если твое счастье в его любви, то не руби с плеча. Дай шанс. Я хочу справедливости. И в этом вопросе не знаю, как поступил бы на его месте.
— Так что же я еще должна знать? — внутри меня разрывало от горечи: ничего не меняется, я узнаю обо всем последняя…но плакать я больше не могла.
— Элен выкрала его младшую сестру, и обещала убить ее всякий раз, когда Рик виделся с тобой. Он согласился на эту свадьбу, чтобы выкрасть тебя, а остался привязан к Элен чтобы сохранить жизнь сестре. Заодно вампиры получали достоверные сведения о планах магов.
— Что изменилось, если он готов бросить Элен.
— Его сестра умерла. Она родилась особенной, была немного странной, разговаривала с духами. Рик ждал момента, чтобы расправиться с Элен, найти сестру и спокойно начать жизнь с тобой, но судьба снова посмеялась над его планами. Однажды, Элен не уберегла ее, и девушка, покончила с собой. После не было смысла оставаться с ней. На вампиров после суда ему стало плевать. Войну эта дрянь развяжет рано или поздно. Уверен, перед ним не было выбора ты или Элен. Ты всегда была в его сердце.
Я не могла понять, чего хотел Макэйо, рассказывая мне об этом. Казалось, я схожу с ума, иначе как объяснить его поведение. Он примчался меня спасать от человека, который ни в чем не виноват? Боже! Почему все так сложно?
— Это ничего не меняет. Он мог поделиться со мной. Разве могут быть тайны между близкими людьми.
— Он такой. Если любишь, принимаешь человека таким какой он есть. Я принимаю.
«Я принимаю», сказанное мне в лицо, обескуражило. Сердце замерло, а душа та и вовсе вылетела из тела. Из сама не своя я наблюдала как шаг за шагом Мак приближается ко мне. Каждое его движение сопровождалось звяканьем цепей, прикрепленных к джинсам, тяжелым стуком подошвы о каменный пол, цоканьем подвесок на груди.
— Я знаю, что никогда не займу главное место в твоей жизни, но принимаю это и люблю. То, что ты меня обнимаешь… целуешь в щеку, играешь с моими волосами и игриво царапаешь спину… говоришь, как скучала и просишь не уходить… но при все при этом называешь другом я принимаю. И люблю.
Люблю…
Я искала опоры, чтобы не упасть. А в голове крутилась мысль: «Вот он, человек, что по-настоящему любит тебя.»
— Макэйо… — прошептала я пересохшими губами, понимая, что именно сейчас должна сказать это, — стань моим мужем.
Мак сделал последний шаг, сокращая расстояние между нами до минимума. Я видела, как замерла его грудная клетка, задерживая вдох, как его руки дрогнули, направляясь в мою сторону, но остались напряженно висеть на месте. Он рассматривал мое лицо, не торопясь ответить, а я с восхищением наблюдала за тем, как медленно смыкаются его веки, дрожат ресницы, острые скулы сжимаются, а губы, край которых чуть скрыт густой щетиной, начинают шевелиться, будто он собирается что-то сказать…
— Ты делаешь мне больно.
Мягкий взгляд не обвинял. Мак обреченно смотрел внутрь меня, моля о пощаде.
— Чем? — я не дышала. Его вид настолько ошеломил меня, что я застыла. Как такому сильному, могущественному, излучающему счастье и желание жить мужчине могу сделать больно я, обычная девчонка?
— Я же знаю, что ты не любишь меня. Я не хочу быть твоей парой, зная, что в твоих мыслях другой.
— Мак, ты очень дорог мне. Да, мое сердце не болит при мысли о тебе, но ведь в этом и есть счастье! Я уверена, что ты не сделаешь мне больно! С тобой я не боюсь! Я могу быть собой и знаю, что ты ничего не скрываешь от меня. Ты давно стал для меня больше, чем друг. Влюбленность мимолетна. Верность, преданность вечны. Но, наверное, ты прав. Я не должна была делать это предложение. Прости.
Внутри меня все горело от боли и стыда. Я искренне раскаивалась, и, если бы можно было все изменить, отдала бы часть жизни за это. Сейчас мне хотелось убежать туда, где меня никто бы не нашел, где не нужно было бы смотреть никому в глаза и видеть в них осуждение. Но онемевшее тело не давало даже сдвинуться с места.
— Виктория, — Мак взял мои руки в свои, и задержал дыхание, — я люблю тебя. Ты готова быть рядом со мной всю жизнь?
Он опустил колено на каменный пол, покрытый прошлогодней сухой листвой, и снял с мизинца огромный перстень с голубым камнем.
— В горе и в радости? — я задыхалась от слез, произвольно катящихся по щекам, и смеха, рвущегося наружу. И, глядя в глаза, так преданно глядящие в мои, чувствовала себя самой счастливой.
— Пока смерть не разлучит нас…
Раскат грома прогремел недалеко от нас, сотрясая стены старой часовни. Дурное предчувствие холодком прокатилось по внутренностям, заставляя забыть о счастливом, хоть и странном моменте.
