подвело пожарного. Вскоре дым повалил пуще прежнего.
— Вскрывать паркет, — отдал приказ капитан.
— Как, ваше благородие?
— Ломом, Иванов, ломом. И быстрее, счёт идёт на минуты.
Иванов — дюжий и кряжистый парень, недавно переведённый из гвардии по причине безнадёжности для правильного ружейного артикула, но могучий как медведь — поднял лом и ударил со всей силы по полу возле отдушины. Внезапно рухнула фальшивая зеркальная дверь у Министерского коридора, являя взорам столб огня.
— Петровский горит! — раздались крики.
Капитан выругался и бегом бросился в Петровский зал. Горели хоры.
— Трубы сюда! — заорал Свечин. С собой, то есть здесь и сейчас у пожарных было шесть малых труб, по два человека на каждую. Они ударили водой, но огонь был сильнее, и диспозиция, если можно так выразиться, была на его стороне. Вскоре загорелись люстры и огонь пошёл вверх.
— Балки горят, здесь мы его не остановим, — капитан сохранял полнейшее хладнокровие, глядя на падающие куски балюстрады, — уходит через балки на чердак, а там всё деревянное.
Пожарные отступили, вернувшись в Фельдмаршальский зал.
— Здесь становится жарко, корнет, — обратился капитан к начальнику караула, молодому совсем парню, всё это время стоявшему истуканом рядом с гвардейцами, которые охраняли зал.
— Жарко, капитан. Но что делать?
— Уходите.
— У меня нет приказа.
— Вы доложились по команде?
— Да. Комендант уже знает.
— Вам нужно уйти немедля. Здесь становится нечем дышать.
— Значит, судьба.
Капитан понял, что корнет не покинет пост ни при каких обстоятельствах, отдал честь храброму юноше и вывел своих людей, раздавая команды и направляясь на чердак, где по его пониманию сейчас было самое важное место.
Скоро в Фельдмаршальском зале действительно начали задыхаться.
— Садитесь на корточки, братцы, — скомандовал корнет, — внизу легче.
— А вы, ваше благородие?
— А я постою. Мне офицерская честь не позволяет. «И чёртовы лосины», — мысленно добавил корнет.
Так бы он и угорел, а с ним и весь караул, не явись наконец спасение — в виде самого императора. То ли государь обладал способностью собирать вокруг себя людей, то ли весть о пожаре разлетелась по дворцу настолько быстро, но прибыл он уже во главе порядочной группы, включавшей брата и старшего сына.
— Караул ещё здесь? Корнет, сюда! — стены дворца стали свидетелями мощи царской глотки. Император разглядел сидящих на корточках гвардейцев, приказав выходить и им.
— Молодцы. Благодарю за службу! — похвалил Николай кашляющих людей.
«Надеюсь, в рапорте это отметят, — подумал корнет, — как ни крути, а горели мы в полном порядке.»
Становилось многолюдно. Пришла первая рота дворцовых пожарных — с топотом и грохотом, достойными полка.
— А ну-ка, братцы, разбейте окна! — скомандовал Николай, указывая на Фельдмаршальский зал и надеясь, что дым улетучится и станет проще. Ошибочное решение. Получив доступ к свежему воздуху и кислороду, огонь обрёл ещё большую силу — весело полыхнув так, что пришлось отступать.
На глазах у людей пламя пошло сразу в двух направлениях — из Малого тронного зала в Белую галерею, дворцовую церковь и галерею героев 1812 года, а также к Невской анфиладе, за которой располагались помещения царской семьи.
— Что думаете? — отрывисто бросил император командиру пожарных.
— Плохо дело, ваше императорское величество. Сами посудите, сколько здесь всего деревянного и сухого. Большой огонь и идёт верхом. Людей мало. Во дворце две роты, подойдут команды и станет... ну, три. Нужна помощь, государь. Пока что мы можем лишь замедлить движение пламени, но не остановить его.
— Ясно, — Николай резко развернулся и, указав сыну следовать за ним, направился в покои императрицы. Опасности он не боялся и не помышлял отступать, но сперва следовало позаботиться о семье.
— Миша, поднимай полки. По военной тревоге, — сказал он появившемуся рядом брату. — Двух достаточно, но чтобы скоро. Ближайших. Преображенский и Павловский. Чтобы дежурные батальоны уже через полчаса стояли перед дворцом! Понял? Действуй. С Богом.
Брат кивнул, отдал честь и исчез.
— Теперь ты, — обратился император к сыну. — Дело плохо, будет жарко. Ты должен отвезти наших в Аничков.
— Но, отец!
— Знаю, всё знаю. Ты мужчина и думаешь, что неучастие в борьбе с пожаром может бросить на тебя тень. Это чушь. Тушить найдётся кому. Твоя задача — спокойно, без паники, отвезти братьев с их няньками, сестёр и мать в безопасное место. Ты знаешь, как я люблю твою мать, но женщины не могут действовать должным образом в минуты опасности. Такова их природа. У них нервы.
— Я никогда не видел, чтобы мама нервничала, отец. В том смысле, чтобы паниковала.
Николай вздохнул.
— Нервы есть у всех женщин — здесь императрица, увы, не исключение. Но однажды я сказал ей, чтобы нервов не было. И их не стало. Не о том речь. Ты уже не ребёнок и должен сам уметь руководить, принимать решения, командовать. Друзья твои, Виельгорский и Паткуль, помогут. Втроём справитесь.
Цесаревич нехотя кивнул. Ничего он не желал сейчас так, как проявить себя на глазах у отца. Но понимал, что спорить с ним бесполезно. Тот, кого мать и близкие звали Никой, царедворцы Незабвенным (при жизни), а прочие несколько более прямолинейно — Палкиным, не терпел противодействия своей воле. Внимательному взгляду, впрочем, было заметно, что отца что-то беспокоит. Император шёл не так скоро, как мог, словно желая продлить время общения.
— И вот ещё что, — Николай остановился, и Александр понял, что оказался прав в своей догадке. — На всякий случай. Дело не то чтобы опасное, но в жизни случается всякое. Ты хорошо учился и сможешь править не хуже других. Я не прощаюсь, не предчувствую чего-то, — поспешно вскинул он руки, видя изумление и страх в глазах цесаревича, — но правитель обязан предусматривать всё, что только возможно. И на этот самый крайний случай несчастья со мной — ибо видит Бог, я не стану прятаться за чужими спинами — на этот случай я говорю. Образование твоё достойно, да и как иначе — учителей подбирал я сам. Но есть то, чего ты, мне кажется, недопонимаешь. И никакой Жуковский, при всём моём уважении, тому не научит. Сейчас я дам тебе простой урок, а ты его запомни. Он поважнее прочих. Готов?
— Конечно готов, отец.
— Скажи мне, сын, наследник и будущий император. На чём держится государство наше? На
