Садима была уже рядом, леди Хендерсон, которую вновь захлестнуло недоверие, приказала:
– Руки за спину! Или ударю.
Садима сцепила за спиной руки. Она наклонилась к Адриану. Ладони ее были слишком далеко, чтобы коснуться золотых браслетов и освободить его. Леди Хендерсон следила за ней.
Она коснулась губами губ юноши. Он приоткрыл рот. Кончиком языка Садима подхватила с десны спрятанную там ямочку. Затем скользнула языком меж его губ и прилепила ямочку к щеке. Ямочка получилась обратная – вмятинка на внутренней стороне щеки. Но это было неважно. Потому что недостающая часть вернулась на место. Она находилась между мышцей скуловой кости и слезным каналом. Без нее Адриан не мог улыбнуться до конца и не мог выплакать всех слез. Когда ямочка вернулась, все вновь заработало как надо. Юноша опять стал целым. Садима это почувствовала и кончила поцелуй, довольно прижавшись губами к губам возлюбленного.
Адриан открыл глаза. Взгляд у него был ясный и решительный. Он разом освободился, отделив от предплечий кисти, чтобы выскользнуть из браслетов, и тут же вернув их назад. И встал перед матерью.
– Не смотри на меня так, сынок, – сказала она. – Ты же знаешь, я хочу для тебя только счастья.
Пол задрожал по воле леди Хендерсон. Адриан присел и твердой рукой хлопнул по нему: половицы вмиг успокоились.
Мать раскинула руки. Камни сорвались с потолка и стали падать на них. Филип схватил отнятый у него поднос и укрыл им Рози. Садима отпрыгнула в сторону. Сама не заметив, она коснулась спиральной колонны, целиком из золота. Та стала медленно трухляветь. Потолок пошел трещинами.
Замок рушился на глазах. В гневе леди Хендерсон окончательно вырвалась из него. И стены причудливой конструкции, больше не поддерживаемые ею, начали обваливаться.
Садима бросилась к Мэй, по-прежнему лежавшей на полу без сознания. Она подняла ее – невесомую – и вынесла из замка наружу. Там гости как могли поддерживали друг друга в беде. Перевязывали ссадины, поправляли прически, приводили в чувство после обмороков и нервных срывов из-за утраты любимого колечка.
Раздался грохот осыпающихся стен. Сплоченность гостей рассыпалась так же. Каждый прыгнул в свой экипаж, побросав подслеповатых двоюродных теток и обездоленных внучатых племянников.
Зефира, прихрамывая, забралась в свою коляску. Садима отнесла Мэй к берлине Уоткинсов и вместе с кучером уложила ее на скамью. Миссис Уоткинс собрала оставшихся дочерей, запихнула их в карету и захлопнула дверцу перед носом Садимы. Более милосердный кучер протянул ей руку. Садима помотала головой.
Земля под ними задрожала. Это рушились подвалы. Лошади беспокойно всхрапывали. Кучер щелкнул кнутом, и Уоткинсы – мать с дочерьми – унеслись прочь, прижимаясь друг к другу и твердо решив теперь уж точно никогда не возвращаться в замок Бленкинсоп.
Садима огляделась. Ее мать с дворецким укрылись на опушке леса. Они звали ее, махая руками. Но она и им помотала в ответ головой.
Садима ринулась в скрипящий и осыпающийся замок. Лавируя меж крошащихся стен, падающих кусков потолка, зияющих дыр в полу, она звала Адриана.
Она нашла его на втором этаже. Леди Хендерсон сжимала сына в объятьях. Золотой узор на плитках пола вился змеями. Они оплели щиколотки Адриана и взбирались выше по икрам. Садима бросилась к нему.
И едва не угодила в разверзшуюся под ногами воронку. Золото уже ползло по бедрам юноши и скоро сдавит его торс. Садима обежала провал.
Вдруг целая перегородка ударила ее наотмашь. Она почувствовала, что все заволакивает пеленой, и из последних сил старалась не потерять сознания. Но тщетно. Все померкло.
Адриан задыхался. Грудь сдавило тисками, и тиски уже подбирались к шее. Мать душила его в объятьях. Краем глаза он видел, как Садима лишилась чувств. Потом уже не видел ничего: глаза застилал туман. Он в свой черед попытался удержаться от обморока.
Но не смог. И к лучшему, ибо таким образом создалось невыносимое напряжение. Итак: оба наших героя потеряли сознание.
Вдруг леди Хендерсон вскрикнула. Кошка прыгнула ей на лицо и оцарапала щеку.
Чтобы защититься, она ослабила хватку. Кошка бросилась на нее снова. Адриан стал понемногу приходить в себя. Наконец он увидел всю правду. Он понял, что мать его погибла безвозвратно. Она боролась сама с собой. Кошка, воплощавшая разум, восстала против ее тела, движимого слепыми чувствами. Им никогда не соединиться вновь.
Воспользовавшись ситуацией, Адриан высвободился из золотых пут. Он подхватил Садиму и с нею на руках побежал между обломков прочь из замка, оставив мать сражаться с собой. Едва он очутился в парке, как крыша осела.
В этот миг Садима и решила прийти в чувство. Они вместе смотрели, как замок рассыпается в крошку.
На одном из этажей оплетенный золотом шкаф для диковинок распался на части. Из каждого ящичка посыпались пальцы ног, зубы, пятки и прочие кусочки юных влюбленных девушек, собранные леди Хендерсон. Все они естественным образом вернулись к своим хозяйкам. И напрасно они этому удивлялись: любовные терзания калечат нас не навсегда. Так что девушки смогли вернуться к поискам мужей в целости и сохранности. Чтобы потом отдать и тело, и душу скверно выбранным равнодушным супругам.
Замок окончательно разрушился. От всего, что мать возвела колдовством и уснастила золотом, остались лишь пустошь и пыль. Устояли только фундамент и самые старые части замка Бленкинсоп, которых она не касалась.
Когда все смолкло, Адриан подбежал к руинам. Он поднимал камни, лихорадочно рылся в обломках. Под упавшей балкой он нашел кошку: шерсть была вся в крови и пыли. Еще немного, и она испустит дух.
Садима тоже рылась в развалинах, ища другие части. Но не нашла ничего, похожего на тело. Зато ее руки с той же легкостью, с какой достали из шкатулки ямочку, собирали клочки воспоминаний и чувств. Она поспешила сложить их в корзинку, пока они не разлетелись, и поставила ее рядом с кошкой. Адриан направился к лужайке. Беседка повалилась, но колодец был цел. Он спустил в него корзинку. Край колодца вздрогнул в последний раз, и до них донесся прощальный шепот. В этой ямке мать наконец успокоилась навсегда.
* * *
Садима в изнеможении повалилась на землю. Адриан рухнул подле.
– Спасибо, – сказал он.
И, чуть погодя, прибавил:
– Ты ведь не беременна, верно?
– Разумеется, нет.
Филип заметил их издали. И хотел побежать к ним. Но Няня Рози удержала его.
Тут довольно было и взгляда. Рози смотрела на них обоих, как растянулись они на лужайке, и близкие, и далекие сразу, и без труда догадалась, что дочь рассказала ей не все. Дворецкий взглянул на нее в возмущении. Никто еще не
