танцульки, предамся греху азарта. Вообще-то, никогда не был любителем азартных игр и, как следствие, не болел этим. Но тут это пока мой основной способ заработка.
Оп-па! А вот и Осипов тихоня. Нет, ну каков, а⁈ Сам весь из себя нескладный и косноязычный, но глаз положил на настоящую красавицу. Я как раз приметил, как он занимает позицию для танца, ведя под ручку боярышню Столбову. Помнится, он её обхаживал ещё во дворце Долгоруковых. Вот молодец!
А это что? Оу-оу-оу! А Астафьева-то какие взгляды бросает на своего жениха. В смысле, до помолвки у них так пока ещё и не дошло, но между родителями там всё уже решено, и Витя как бы несвободен, но при этом составляет компанию не Анне, а Арине. Вообще-то, он неприятен своей невесте, и она его демонстративно игнорирует, как и сам жених платит ей той же монетой. Но что это за взгляды она мечет? Похоже, сочла его поступок пренебрежением к своей персоне. М-да. Не хотел бы я оказаться на месте Вити…
— Петя, а вы с Голицыной и впрямь любовники? — по окончании танца подошла ко мне сестрица.
— Тебе это зачем?
— Ну так, хотелось бы знать.
— Лиза, любовники мы или нет, это не имеет значения. Важно только то, что Мария Ивановна позволила себе верх бестактности. Без преувеличения её слова были оскорбительны.
— Петя… — обеспокоенно вглядываясь мне в лицо, многозначительно произнесла она.
— Успокойся, я не собираюсь совершать глупости.
— Так, значит, вы всё же любовники? — успокоившись по поводу того, что я не намерен бросаться защищать честь дамы, вновь поинтересовалась она.
— Сестрица, а что ты понимаешь под словом «любовники»?
— Ну-у… — не нашлась она с ответом.
— Лично я полагаю, что любовники это пара, имеющая взаимные нежные чувства с непременными интимными встречами. Ничего подобного между мной и Голицыной нет. Мы просто имели близость.
— Но близость была, — давила сестрица.
— И? Это всего лишь невинная светская шалость. И уж тем паче, когда дело касается вдовы. Вот и всё.
— Кхм. Трудно тебе возразить. Но ты немного не прав.
— И в чём же именно?
— Тебе не стоило так резко реагировать на слова Долгоруковой.
— Я отреагировал максимально спокойно, сестрица.
— Петя, ты дурак? Не понимаешь, что нравишься Маше? Если не сказать больше. Или тебе всё нужно непременно разложить по полочкам?
— И что мне от её симпатии, кроме головной боли? Я, конечно, молод, но не дурак, рыцарскими романами никогда не зачитывался и взгляд на жизнь имею сугубо прагматичный.
— С этим не поспоришь. Берёшь от жизни там, где можешь взять.
— Именно. Поэтому разговор закончен, — обрезал я.
— Но как же быть мне?
— А это твоё дело. Ну или всё же великой княжны, пожелает ли она видеть тебя подле себя. Мне же такого счастья и даром не нужно.
— Хм. Этого я ей, пожалуй, говорить не буду, — покачав головой, произнесла сестрица.
— Я надеюсь.
— Скажу, что ты пока ещё дуешься.
— Я? Дуюсь? Да я…
— Выдыхай, Петя. Вы-ды-хай. Сам же говоришь, что тебе неприятности ни к чему. Вот и не нагнетай.
Ну что сказать, сестрица опять в своём репертуаре, не желает терять возможность приобщиться к высшему свету. И у неё есть все шансы, если отношение Долгоруковой к ней не изменится. Вот к гадалке не ходить, она ещё и меня постарается свести с ней. Ну или расставить всё так, что я, мол, держусь в отдалении, а сам страдаю от вынужденной разлуки, но решил никоим образом не компрометировать объект своих воздыханий.
Смешно? А вот я в Лизе не сомневаюсь. Люблю её. Глотку любому за сестру порву. Но вот такой подставе ничуть не удивлюсь. Как-то уж так вышло, что с ней у нас куда больше общего, потому мы и ближе…
— Ты скучал, мой мальчик? — спросила находившаяся рядом Тульева.
Для кадрили танцующие разбились на группы по четыре пары, и пока две скакали козликами, оставшиеся стояли в сторонке, держась за руки и обозначая периметр. А потому, как я и говорил, время поговорить у нас имелось. К тому же получилось некое уединение, и если не повышать голос, то музыка и стук каблучков забивают негромкий разговор.
— Врать не буду, ваша светлость, — с нажимом произнёс я и продолжил: — Не бредил, но скучал, это факт.
— Обиделся?
— Ни в коей мере. Скорее разозлился. На самого себя и одну молодую особу, которой возжелалось повеселиться.
Я не боялся рассорить Долгорукову и Голицыну. Насколько я успел узнать Елену Митрофановну, она не была мелочной и не кинется мстить девице, решившей её подставить. Хотя симпатии это, конечно, не добавит. Зато некая доля негатива, исходящего от этой дамы, причиной которого послужу я, вовсе не будет лишним.
Я не желаю тупо изображать из себя живца, а собираюсь сам стать охотником. И пока иных шансов приблизиться к заказчику моего убийства попросту не вижу. Этот, конечно, тоже так себе, но хоть что-то. Опять же, появляется возможность проявить хоть какую-то активность, а не сидеть и тупо ждать, когда на великую княжну совершат очередное покушение.
— Ты меня заинтриговал. Так в чем причина?
В этот момент танцевавшие пары разошлись, и настал наш черёд дрыгать ножками и скакать. Я и партнёрша напротив вышли в центр, отпрыгали своё, покружились и уступили место нашим партнёрам. Наконец пары восстановились, покружились ещё немного, и мы вернулись на исходную, уступая место в центре двум другим парам. Хм. Где-то даже интересно. Вот уж не думал, что поймаю себя на этом.
— При инициации выяснилось, что я обладаю универсальным даром и потенциалом третьего ранга, — произнёс я.
— О как, — коротко произнесла княжна, тут же поняв, к чему я веду.
— Именно. Я должен был пополнить ряды, как теперь мне стало известно, твоего полка обычным солдатом.
— И зная об этом, та, кто называет тебя своим другом, не сказала тебе, кто я есть на самом деле, — догадалась она о том, что речь идёт о Долгоруковой.
— Именно.
— А девочка знает толк в веселье, — хмыкнула она. — Нужно будет подумать, как ответить на укол. Так, чтобы не насмерть, но побольнее, в назидание на будущее. А ты, я так понимаю, на это разозлился?
— Вы правильно понимаете,
