действовать так глупо, я не думаю, что ты плохой человек.
Глаза слезятся, он издает короткий смешок.
— Да ладно. Я не собираюсь… снова влипать в неприятности.
Я закрепляю конец его повязки, моя голова кружится от мыслей о том, что может принести сегодняшняя ночь. Я не сомневаюсь, что наказание будет еще большим. Рубцы на моей спине сегодня менее болезненны, но не исчезли. Когда я следую за ним из камеры, я смотрю вниз на бетон, проходящий под моими ногами. Как бы я хотела выкопать себе яму и исчезнуть, как девушка из книги, которую я читала в Шолене, которая могла открывать порталы в другие миры. Я бы схватила Уилла и исчезла из всего этого ада.
К тому времени, как мы добираемся до комнаты Ремуса, в моем животе бурлит от досады. Джарвис использует свою здоровую руку, чтобы распахнуть дверь, и мое сердце подскакивает к горлу, когда я замечаю Уилла, сидящего в центре комнаты, его руки связаны за спинкой стула. Когда я вхожу, Агата неторопливо подходит к нему из-за зарешеченного окна и проводит пальцем по его плечу, которое вздрагивает при соприкосновении. Его кожа бледная, лицо изможденное, а тени под глазами говорят о том, что он мало спал.
В изножье кровати находится хитроумное приспособление, которое вызывает не меньшее беспокойство, чем опрокинутый крест, найденный несколько дней назад, но это устройство стоит на полу. Стальная рама с двумя обитыми кожей подпорками, каждая из которых соединена с ремнями, которые свисают сбоку. Нахмурившись, я пытаюсь не представлять себе ее назначение и вместо этого снова обращаю свое внимание на Уилла.
— Что это? Что с ним не так?
— Скажи мне, Талия. Откуда ты знаешь этого красивого мальчика? Агата запускает пальцы в волосы Уилла, откидывая его голову назад, и проводит языком по его щеке.
Морщась, Уилл отстраняется от нее, и она хихикает от отказа.
— Я не знаю его лично.
— Правда? Потому что, я клянусь, это так.
Мне даже не нужно оглядывать комнату, чтобы ощутить полное отсутствие Ремуса. Я заметила, что Агата становится более смелой, когда его нет рядом.
— Я так понимаю, Ремус спрашивал обо мне?
— Ремус не звал тебя, глупая девчонка. Это сделала я. Бросив взгляд куда-то за мою спину, она кивает, и тени позади меня сдвигаются.
Я поворачиваюсь, чтобы увидеть, как Титус выходит вперед, и моя кровь превращается в лед, когда он подходит достаточно близко, чтобы затмить меня. На ум приходит история, которую рассказал мне Том. Как Агата заставила Титуса выпустить человеку кишки только для того, чтобы причинить боль Линдси.
— Посмотри, какой он большой, Талия. Какой сильный. Ты можешь хотя бы представить, что такая штука двинется против тебя? Она лениво бочком подбирается к отвратительному мужчине, проводя кончиками пальцев по его груди и руке.
— Он разорил бы такое невинное создание, как ты, как волк, обыскивающий драгоценного маленького ягненка.
— Чего ты хочешь, Агата? Почему ты позвала меня?
Когда она поворачивается ко мне лицом, я вижу, что она откуда-то что-то схватила, что она держит, когда плюхается на край кровати. Похоже на пистолет, но, учитывая присутствие Титуса в комнате, я предполагаю, что он стреляет дротиками, о которых мне рассказывал Том. Мои подозрения подтверждаются, когда она направляет оружие на мужчину, стоящего прямо за мной, как будто ей нужно утвердить свою власть для того, что будет дальше.
— На скамейку запасных.
Взгляд скользит к хитроумному устройству и обратно к ней, я качаю головой.
— Зачем?
— Я хочу посмотреть, как Титус трахает тебя. Когда она переключает свое внимание на меня, мое сердце колотится в груди, ветвистые кристаллы паники поднимаются по позвоночнику, в тот момент, когда ее губы растягиваются в улыбке.
— Грубый, злой, животный секс. Как жестокий отец, трахающий сучку.
Измученный крик эхом разносится по комнате, тот, который должен принадлежать мне, но когда я смотрю на
Уилл, он ерзает на своем стуле.
Видя его таким беспомощным, я каким-то образом четко фокусирую свою реальность. Я не только отказываюсь терпеть подобное, но и не буду заставлять его смотреть на это.
— Ты…. Ремус хотел, чтобы девственница родила его ребенка.
— Да, это правда. И я полагаю, ему придется поискать в другом месте, потому что ты определенно не девственница.
— Я же говорила тебе. Мы лишены девственности…
— Нет, нет. Я думаю, ты неправильно поняла историю, Голубка. Видишь ли, Уилл утверждает, что это он забрал твою вишенку.
Нет. Я бросаю взгляд на Уилла, который даже не смотрит на меня.
— Он лжет.
— Что он выигрывает от лжи? Посмотри на бедного мальчика. Ему не дали никаких привилегий за его честность. Она снова направляет пистолет на хитроумное устройство.
— На скамейку. Итак.
— Я очень сомневаюсь, что твой брат одобрил бы это.
— Ремуса здесь нет. У него какие-то дела с Легионом на ближайшие пару дней. Я уверена, он расстроится, когда увидит, что его драгоценная маленькая дочь-девственница разрушена безвозвратно. Но он справится с этим. Он всегда так делает. А теперь садись на скамейку запасных, пока я не решила рассказать Ремусу, что случайно выстрелила в его любимую дочь из дротика. Что, кстати, было бы гораздо менее приятно. Титус может подтвердить это.
— Почему? Что я такого сделала, что ты так разозлилась?
— Что заставляет тебя думать, что я злюсь? Ты думаешь, это ревность? Нет, нет. Я делаю это, потому что мне это искренне нравится. Направляя пистолет на Уилла, она, не потрудившись посмотреть, нажимает на спусковой крючок, и первый дротик вонзается в стену, звук при ударе заставляет мои мышцы вздрогнуть.
— Садись на скамейку, — говорит она, небрежно заряжая еще один дротик.
— На этот раз ему может не так повезти.
Нервы на пределе, я неохотно опускаюсь на одну из обитых кожей подпорок, смущенная, когда сажусь на нее.
— Нет. Это проходит ниже твоего живота. Встань на четвереньки.
Когда я упираюсь животом в мягкое сиденье, становится ясно, исходя из длины хитроумного приспособления, что вторая опора предназначена для того, чтобы упираться в нее подбородком. Как только я оказываюсь на месте, Агата закрепляет кожаный ремень у меня на спине, а второй — за шеей. Еще две петли у подножия хитроумного устройства фиксируют мои запястья.
— Это называется стенд для разведения. Он сделан по образцу того, что когда-то использовали собаководы до Драги. Чтобы удерживать суку неподвижно. Мой дядя использовал такой для наших собак. Он был одержим чистокровными породами.
Все остальное было неприемлемо. Однажды он убил целый выводок щенков-дворняг. По моему позвоночнику пробегает щекотка там, где она проводит пальцем.
— Иногда он позволял мне наблюдать за размножением. Я была очарована тем, как женщина просто стояла там. Ее выбор был огромен. Она казалась мне такой могущественной.
— Зачем ты это делаешь?
— Ремус говорит о тебе без умолку. О твоей чистоте. Твоем целомудрии. Меня от этого тошнит.
— Послушай меня. Я не хочу иметь ничего общего с Ремусом. Я обещаю тебе.
— Опять эта ревность. Ты думаешь, это ревность, сука?
— Тогда что это?
