повстречался! С его надзирающими и тайной полицией! Ищут тебя, а я спрячу… золота дам, много! — так, проясняется. Таинственный «владыка» похоже из церковников.
Жандармы во главе с Вале и церковники с владыкой. Плюс еще этот возжелатель второй молодости… Приплыли. Попробовать поотбалтываться? Бесполезно. Все равно не выпустит. Ему уже резона меня выпускать нет. Слишком значимым силам дорогу перешел, уводя меня у них из под носа… По быстрому запытает, а его люди по кускам вывезут куда-нибудь. Расчленят и избавятся в лучших традициях Санкт-Петербурга.
И предложить мне нечего. А, была не была…
— Золота мало. Души нужны!
Что делать? Тикать однозначно! Только вот как. Три метра до князя, а между нами стол и ствол. И маятник качать не умею. Да и бесполезно против дробовика это. Но кроме силового я расстаться с князем вариантов не вижу. Не заболтаю. И так и так не он, так люди его не выпустят, всё равно закопают. Или в заложники князя брать?
Только так.
Главное принять решение. А для этого что? Для этого сначала уберем себя с линии ствола. Ну, или ствол с себя. И переводя взгляд в бок, в окно, ахаю:
— Жандармы…
Инстинкты никуда не денешь, и князь дернулся к окну. Отворачивая от меня. Ну а я, швыряя стакан в голову, упал к столу.
Глухой стук попадания стакана заглушил грохот выстрела. Я ж на карачках как гордый лев огибаю стол, вскакиваю и луплю его со всей дури в челюсть. Ошеломил, но не вырубил. Зато хватаю упавший обрез со стола. Один патрон, левый ствол заряжен. Живееем!
Под грохот вылетевшей двери подхватываю качающегося князя, прикрываюсь им, и ору врывающимся мужикам:
— Стоять, а то я князю дырку сделаю! — ну и обрез ему в бок. — А ну к двери!
Замирают. Князь «плывет», держась за разбитое лицо. Все-таки хорошо я ему залепил.
— Ну и как княже расходиться краями будем?
— Найду… — упертый! Тыкаю жестко обрезом под печень. Хрипит, но затыкается.
— Ты, князь, выживи сам сначала!
За спинами мужиков раздается перестук каблучков и девичий вскрик «Папенька!». Вот и Танечка Николаевна пожаловала, а не поменять ли мне заложника? Не… не пожалеет княже дочки…
— Милая барышня, пройдите сюда, а то ваш папа́ сейчас упадет, и мы стреляться начнем. Первая пуля ему достанется. Вам это надо?
Протолкалась и вышла. Не труслива. Или такая же психованая?
— Стоять! Стоять Танечка! Ближе не подходить!
— Что тебе надо, гад?
— Танечка, я не гад. Гад бы тебя людям фон Вале сдал… Да и целоваться, надеюсь, б ты с гадом не стала… Так что полегче… А нужно мне с князем отсюда уехать. — и, сжимая задергавшегося князя, продолжаю, — Не бойся княже, пару-тройку кварталов отъедем и отпущу. Пальцем не трону — обещаю. Если умничками все будете, конечно…
Молчат. Князю не до разговоров, всё еще плывет. Несбывшаяся невестушка глазищами сверлит.
— Танюш, ты же будешь умничкой?
Кивает, медленно, но кивает. Красива чертовка. Боится, губки и кулачки сжаты, трясутся, но подбородок вздернут и глазки яростью пылают!
— Ну и умничка, Танюш, тогда сбегай и коляску на двоих… На двоих я сказал!.. прикажи запрячь. Да поторапливайся, а то вот Николай Николаевичу совсем что-то худо. Ноги не держат… болезного!
Странно, но дальше, как по маслу всё прошло. Белого, качающегося и перемазанного кровью князя сунул в коляску и покинул «гостеприимный» особняк. Шипение дворни проигнорировал. Напоследок предупредив, что увижу преследование — князя живым не увидят. Вроде прониклись.
Отъехав пару кварталов, стянул князю руки за спиной его же ремнем.
Пора «смазывать лыжи» окончательно. Обложили меня, демоны! Но и уходить, всё бросив, тоже нельзя. Ну да, тысяча золотом до сих пор с собой. Большие, в общем-то, деньги, но и остальные пятьдесят пять штук дарить как-то не хочется. Мне еще на дне полежать на что-то нужно. И оставшиеся корочки пустых паспортов… Короче, жаба душит, сил нет.
Дома меня ждут. А вот у Беккеля может и нет. Всё же выходной сегодня.
Вставил этому болезному кляп, чтоб не заорал, и покатил к Владимирскому проспекту. Объехал восьмой дом, вроде ничего подозрительного ни спереди, ни сзади не видать. Те же журналисты, те же жандармы. Поэтому решил зайти с парадного. Остановил у входа, к князю наклонился. Улыбнулся. И со всей дури влупил огрызком приклада князю в лоб. Нокаут, пульс есть. Не перестарался. Обрез разрядил и кинул в коляску под ноги. Ну и патрон туда же кинул. Не с ними же по городу таскаться?
Зашел, поздоровался с работающими мужиками. Беккелиты ставят, деньгу зашибают. Но уже не мне. Мой срок вышел.
К своему верстаку прошел, еле вытащил жестяную банку из-под Шуваловских конфет. Тяжелая зараза. Сверху болтики всякие, гаечки, а внизу килограммы золота монетами и ассигнации мелочью. В довесок к бланкам.
Успел. Уже дошел до черного выхода и дверь закрывал, когда в парадную жандармы со священником вломились…
* * *
Бульдог
Или не узнали или что еще помешало опознать, но по дворам спокойно ушёл вдоль Владимирского проспекта к Невскому. Там решил спуститься до Лиговской и, дав кругаля, все же заглянуть домой. Добираясь до жилья, зашел в Дом Бризак. Сначала прикупил плащ, котелок и пиджак. Ну и пару-тройку необходимых мужчине мелочей. А потом подумал: «Какого черта⁈ Один раз живем! Да и кто будет искать беглого механика в богатом аристократе?». Заказал самое-самое. Ну и на тысячу ассигнаций облегчился. Дорого, ну и что? Зато и подобрали, и пошили, и переодели. Ну и «облизали», дав время успокоиться, да мозгами пораскинуть.
Заодно и для коробки с золотом саквояж прикупил, а то в руках таскать замучался. Ну и в подворотне от лишнего железа избавился.
Добрался до своего дома. В смысле доходного, Дедом рекомендованного, без приключений. Только плащ по дороге еще раз поменял…
У двери парадной соседнего доходного дома Тряничева застал черную закрытую повозку. Дядька армейской выправки рядом с ней смолит папиросы одну за другой. И на мостовую окурки бросает.
Как поставили, видимо, спиной к стене, так и стоит как на посту, только на мой флигилек постоянно взглядом стреляет. Нервничает и ждет.
Небогатая повозка, неброская, но крепкая и вместительная. И дядька непрезентабельный, небогатый. Не высокий, но мощный как кабан. И что удивительно, наш грозный дворник, это непотребство от этого свинтуса молча терпит. Спрятавшись в подворотню. Видать хорошо шуганули служителя метлы и лопаты.
Ждут…
На квартиру не пошел, хотя жаба вопила и душила неимоверно — жалко и кольт, и деньги, и паспорт. Ну и котенка жалко, хотя, уверен, его домомучительница после мною устроенного
