больно сдавливала ее сверху.
В очередной раз я почувствовала влагу на лице и зажмурила глаза, пытаясь прогнать это ощущение, словно моя кровь раскаляется до такой температуры, что можно расплавить стекло. Вены горели. По ним бежала не кровь, а лава. Все кости ломило, мышцы сводило и в конечном счете эта волна добралась до головы, заставляя слезы катиться и катиться.
— Пожалуйста, пожалуйста… — молила я, но могла различить лишь отдаленные смешки.
В какой-то момент мои мольбы превратились в крики, а тело не могло найти себе места и бесконечно билось о пол, причиняя новую боль, но я не могла остановить это. Оно не подчинялось контролю.
Затем все исчезло и тени снова вернулись. Я приняла их без сопротивления. Они больше не казались страшными, а были спасением.
***
Вода.
Так много воды.
Влажные волосы прилипали к лицу, закрывая обзор, но я смогла отодвинуть их в сторону. Сразу же меня ослепило солнце. Такое яркое и утреннее, греющее кожу и освещающее деревья. На верхушках их листьев переливались различными оттенками лучи.
Мои губы тронула улыбка.
Я умерла?
Если да, то однозначно попала в рай. Значит Бог простил меня и не наказал за эту сделку с Фабио. Такая смерть совсем не страшна. Смотреть на солнце высоко в небе, ощущать свежесть ветра, дующего с леса и слушать пение птиц на деревьях такого яркого зеленного оттенка, что хочется превратится в одно из их, ощущать себя такой же ослепительно-красивой и величественной.
Но реальность быстро обрушивается на меня как лавина в горах. Голова сразу же начинает пульсировать, стоит оторвать ее от земли. Именно земли. Потому что, когда она снова падает, слышится хлюпанье.
Не умерла.
Или умерла, но Бог все-таки решил наказать меня.
Потому что вряд ли в раю я очнулась бы в луже грязи, в порванной одежде, с таким невыносимым зудом во всем теле и самое ужасное — снова с этой потребностью в чем-то.
— Габриэлла! — этот голос. Такой знакомый и такой желанный заставил всхлипнуть.
Боже, тело, пожалуйста, шевелись! Я так хочу встать и последовать за этим голосом, но ничего не получается. Я больше не ощущаю себя самой собой. Слезы катятся по щекам, когда я пытаюсь выбраться из грязи, но снова падаю вниз с этим мерзким звуком, который начинает все сильнее отдаваться в ушах и заглушать пение птиц и шелест деревьев.
Снова приходит это чувство безысходности и мой голос срывается на крик.
Пробуждение было внезапным, как и возникший из ниоткуда сон. В ушах стучало и собственное дыхание оглушало не меньше громкой музыки в клубе. Во рту было сухо и мерзкий привкус чего-то странного вызывал желание опорожнить желудок. Что-то тяжелое лежало на всей поверхности тела и вызывало нестерпимый зуд, да такой, что каждый вздох казался пыткой. С трудом высвободив руку, я скинула это что-то, даря небольшое, но облегчение. Глаза по-прежнему были закрыты. Не хотелось их открыть и снова обнаружить эти ужасные бетонные стены и ощутить адское сдавливание. Так случалось миллионы раз, а затем начинались крики, сводившие с ума.
Может, если просто лежать с закрытыми глазами и притворятся, будто не происходит ничего странного — не настигнет это ощущение? Не появятся тени? Это чувство, что ты совершенно один и никто, совсем никто тебе не поможет, не накроет новой волной?
Однако мои мечты разбились вдребезги, когда когти сомкнулись на моей шее.
— Нет, пожалуйста, нет… — моих сил хватало лишь на жалобные всхлипы, хотя на этот раз никакой влаги не чувствовалось. Слезы высохли.
— Габриэлла? — его голос.
Раньше он ни разу не появлялся. Приходили только тени и шептали о нем. Изредка яркие изумруды вспыхивали, но также быстро тухли.
Этот голос заставил открыть глаза.
Черные волосы Фабио прибывали в беспорядке, словно он постоянно проводил по ним пальцами. Он склонился надо мной и нажал какую-то кнопку на пульте рядом. Мое дыханье замерло, когда он взглянул на меня. Его глаза потускнели, а под ним залегли темные круги.
— Т…Ты. — прохрипела я и потянулась к его щеке, покрытой щетиной, желая убедиться в явности происходящего.
Фабио продолжал смотреть на меня все тем же напряженным взглядом, но не сделал ни одной попытки, чтобы отстраниться, когда мои пальцы коснулись горячей кожи.
Меня внезапно одолело чувство облегчения, что он здесь и все закончилось. В глазах образовалась влага и задерживалась в уголках.
— Ты нашел меня. — прошептала я, продолжая касаться ладонью его лица.
Он прикрыл глаза и тяжело вздохнул, его взгляд упал куда-то ниже, но сил проследить куда именно не было. Голова просто не желала отрываться от мягкой подушки. Как давно я спала в постели, а не на бетонном полу?
— Недостаточно быстро.
Его напряженный или скорее злой взгляд испепелял что-то внизу, но мои веки стали опускаться. Потом выясню. Главное, что теперь я в безопасности. Даже, если это очередной сон. Больше это не кошмар.
***
Моя жизнь словно разделилась на черный и белый цвет с того момента как Фабио нашел меня. Серые оттенки просто не существовали, они потеряли свой смысл во всей этой черной тьме. Лишь изредка в ней мелькали вспышки ярко-изумрудного счастья. Но можно ли назвать таковыми эти единственные проблески, заставляющие открывать глаза снова и снова?
Наверно.
Если сравнивать их с всепоглощающем чувством одиночества внутри, а не с прежней жизнью, рассыпавшейся в щепки.
Белые тона понемногу исчезали из жизни, но я хотя бы могла оставить их в своем сердце. Пусть и скрытым ото всех посторонних глаз. Сейчас даже в сердце царит тьма. Пожирающая все остатки любви и счастья. Теперь лишь этот бархатный голос заставляет тьму меркнуть, затмевая все своим сиянием. Но голос исчезает и в душе снова правит пустота.
— Мы улетаем сегодня. — внезапно выдает Фабио, и я резко поворачиваюсь на звук.
Он, одетый в черный спортивный костюм, опирается о косяк двери, пристально наблюдая за мной.
— Что? Куда?
Сказать, что я ошарашена — ничего не сказать. Уже месяц я нахожусь в клинике и вчера доктор наконец дал добро на выписку. Про мое задание Фабио ни разу не вспомнил. Мне вообще кажется, что он винит себя из-за моего похищения. Его взгляды постоянно падают на мою руку. Сейчас на ней уже ничего нет, но пару недель с кожи не сходили желто-серые синяки. Тогда я замечала, как он закрывал глаза и что-то очень тихо говорил. Взгляд при этом у него был такой убийственный, что я не сомневалась — это обещание мести.
Только это бесполезно. Чтобы он ни
