забудут, смотря с какой стороны посмотреть.
Я поправляю сумку на плече, когда сворачиваю за угол и начинаю идти по улице, где живет Александр. Где живем мы. Я до сих пор не привыкла так говорить.
Александр… странный. С тех пор как я переехала к нему две с половиной недели назад, я начала видеть в нем другую сторону. Раньше это был просто чертов диктатор, который приказывал мне и превращал мою жизнь в ад.
Но теперь… Теперь я не знаю, что и думать.
В основном он использует свой час, чтобы послушать, как я рассказываю об истории. Меня это озадачивает, и я до сих пор не могу понять, зачем ему это нужно. Но он приходит, прислоняется к изголовью кровати и просто сидит, и слушает, пока я рассказываю о лекциях, которые я посетила, и о том, что нам задали прочитать. И он действительно слушает. По-настоящему слушает. Иногда он просит меня уточнить или объяснить что-то, и когда я это делаю, он наблюдает за мной с таким напряжением, что трудно вспомнить, что я должна была сказать.
Это такой странный опыт. Но это заставляет меня чувствовать себя значимой так, как я никогда раньше не чувствовала. Это такое сильное чувство, и оно заставило меня с нетерпением ждать тех моментов, когда он обналичивает свои часы.
Правда, он не всегда использует их для этого. Иногда он вообще не использует их, а просто позволяет им накапливаться и наращивать часы, которые у него уже есть в запасе. А иногда он использует их, чтобы наказать меня.
Обычно это происходит по самым нелепым причинам. Например, два дня назад он сказал мне, что я слишком много улыбалась одному из парней, с которым была в паре во время задания. Слишком много улыбалась. Какой идиот. Но да, он сказал мне, что я слишком много улыбалась одному парню, поэтому, когда я вернулась домой, Александр приковал меня наручниками к лестнице, а потом издевался надо мной, пока я не призналась, что мой мозг взрывается. А потом мы с ненавистью трахались, прижавшись к перилам.
Забавно. Всякий раз, когда он использует свой час, чтобы наказать меня или унизить за какие-то воображаемые проступки, это обычно приводит к сексу. И это чертовски хороший секс.
Но в остальном последние недели были практически такими же, как и все предыдущие.
Я замираю на улице, когда внезапное осознание бьет меня как кирпичом по лицу.
Нет, эти недели были не совсем такими, как все остальные. Есть одна вещь, одна очень важная вещь, которая изменилась.
Сердце учащенно бьется, и я в замешательстве спешу преодолеть последнее расстояние до дома Александра. Дверь не заперта, и я просто захожу внутрь. Сняв обувь и куртку, я бросаю сумку на пол в прихожей и прохожу в гостиную.
Ни там, ни на кухне никого нет, поэтому я беру курс на кабинет Александра.
Он сидит в кожаном кресле у незажженного камина.
Войдя внутрь, я открываю рот, чтобы задать ему вопрос, который сейчас горит у меня внутри, но, заметив, чем он занят, теряю мысль о том, что собиралась сказать.
Он сидит и читает книгу о Чингисхане, которую я ему одолжила. И, судя по открытой странице, он уже почти закончил. Невероятность пульсирует во мне. Он действительно прочитал ее? Всю книгу?
Его бледно-голубые глаза поднимаются со страницы и смотрят прямо на меня.
— Я могу тебе чем-нибудь помочь, Оливия?
Коротко тряхнув головой, я заставляю себя вернуться в нужное русло, но это очень трудно, когда он так на меня смотрит.
— Ну, да.
— И?
— Никто больше не издевается надо мной, — пролепетала я.
В уголках его губ играет веселье, когда он снова смотрит на меня.
— Это не был вопрос?
— Никто не трогал меня. Никто не говорит мне ни одного плохого слова. Никто даже не смотрит на меня как-то не так. Ничего, за последние две недели. — Я качаю головой в недоумении. Как я только сейчас это осознала? — Это твоя заслуга?
Он просто поднимает свои подтянутые плечи, бесстрастно пожимая плечами.
— Так это твоих рук дело? — Я удивленно поднимаю брови. — Ты сказал всем отвалить?
— Мне не нравится, когда люди трогают мои вещи.
Я фыркнула.
— Твои вещи?
— Завтра вечером будет ежегодная вечеринка в честь Хэллоуина, — говорит он, как будто я не говорила.
Мне требуется несколько секунд, чтобы прийти в себя после внезапной смены темы, поэтому я успеваю только ответить:
— И?
— И ты идешь.
— Нет.
Он закрывает книгу со зловещим стуком, а затем медленно кладет ее на приставной столик из красного дерева рядом с собой. Власть пульсирует в его мускулистом теле, когда он снова встречается с моим взглядом.
— Это была не просьба.
— Да, я поняла это по твоему высокомерному тону, но ответ все равно отрицательный.
— Это обязательно для первокурсников.
— Мне все равно.
— Ты будешь там. — Смертоносная улыбка кривит его губы, и злобные обещания проносятся по его лицу, когда он устремляет на меня властный взгляд. — Не заставляй меня приходить и забирать тебя, потому что, обещаю, тебе это не понравится.
— Точно. — Я закатываю глаза и отвешиваю ему насмешливый поклон. — А что еще вы хотите, чтобы я сделала хозяин?
Его глаза темнеют от желания, а опасная улыбка превращается в хитрую ухмылку.
— Можешь называть меня так всегда.
Я фыркнула.
Он удерживает мой взгляд еще несколько секунд, в то время как напряжение гуляет по комнате, как электричество. Затем он отводит подбородок в сторону своего стола.
— Ты наденешь это на вечеринку.
Повернувшись в указанном им направлении, я обнаруживаю на его аккуратном столе большую белую коробку. Подозрение закрадывается в мою грудь, когда я подхожу к ней и поднимаю крышку. Нахмурившись, я достаю лежащий внутри предмет одежды и протягиваю его перед собой.
Сердце замирает в груди.
— Нет! — шикнула я. Покачав головой, я повторяю: — О нет, я не буду это надевать.
Он качает головой.
— Это также не было просьбой.
Из моих легких вырывается возмущенный вздох, когда я бросаю абсолютно скандальный наряд обратно в коробку и поворачиваюсь лицом к своему дьяволу в его безупречной белой рубашке.
— Ты не убьешь себя, если я скажу пожалуйста?
— Да, я абсолютно уверена, что сгорю в огне, если это слово прозвучит из твоих уст.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться вслух. Я должна была злиться на него. А не смеяться над его остроумными ответами.
Положив руку на бедро, я приподнимаю бровь.
— Ты когда-нибудь просил о чем-нибудь? Умолял о чем-нибудь? Хоть раз, за всю свою
