доминирующей чертой его характера еще в бытность человеком. И сейчас это – верность страте пахарей. Но в силу этой же самой черты в нем должны остаться воспоминания и об иной верности. По крайней мере, я на это весьма рассчитываю… Кольцо надела?
– Да, – продемонстрировала ему Настя опоясанный золотым ободком безымянный палец правой руки. – По-прежнему не понимаю, кстати, как ты его достал!.. Повторяю: если это подделка – Тимур догадается, – убежденно добавила она.
Дважды врученное ей некогда Тагаевым кольцо осталось у жнецов – его отобрали перед присягой страте, да так потом и не вернули.
– Пришлось заплатить, почти как за катер звездного класса, – самодовольно усмехнулся «Борисов». – Уже хотя бы поэтому это не подделка.
– Так себе логика!
– Уверен, Тимур кольцо узнает. И жаль, что в свое время ты не удосужилась сделать ему ответный подарок – пара колец образовала бы неплохую цепь между вами… Ну да что уж теперь, – отняв руки от посуды на подносе – та тут же предательски звякнула – трутень отступил на пару шагов и окинул Журову придирчивым взглядом, с ног до головы. Затем кивнул. – Все, иди!
И Настя пошла.
Тимур ссутулившись сидел на ложе, в которое трансформировалась его утратившая крышку транспортная капсула – прежняя кровать из комнаты исчезла. Рядом, на табурете двумя аккуратными стопками лежала заботливо приготовленная трутнем одежда – стандартная «ковчеговская» униформа и что-то джинсовое земное – но Тагаев, похоже, ни к одной из них даже не притронулся, оставшись в том, в чем был похищен – напоминавшем боксерское трико красном облегающем костюме с короткими штанинами и без рукавов. Будучи жнецом, Журова носила точно такой же – нити, составлявшие ткань, служили вместилищем колонии бактерий-симбионитов, выведенных специально для семьдесят третьей касты. Наверное, очень полезных для здоровья начинающих монстров, но, с тех пор, как покинула страту, Настя прекрасно обходилась и без них.
Все это Журова рассмотрела еще из коридора, и только затем, прижав к стене край подноса, подперев ношу коленом и удерживая одной правой рукой, подняла к сенсорной панели левую – с черным кольцом Тиньши. Дверь отворилась, и Настя шагнула в комнату.
Тимур вскинул голову. Гостья замерла у входа, словно пригвожденная к полу его взглядом.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. За это время на лице Тагаева не отразилось ни гнева, ни радости, ни даже удивления.
– Настя? – проговорил, наконец, он.
От звука этого голоса поднос едва не выпал из рук Журовой.
– Тимур… – выдохнула она.
– Где мы находимся? – сухо поинтересовался юноша.
– В Тиньши, – почти «на автомате» ответила Настя. – На Новой Земле.
– Как я сюда попал? – не двигаясь с места – вообще не шевелясь! – все тем же ровным голосом продолжил спрашивать Тагаев.
– Мы… Я привезла тебя сюда… И вот, принесла тебе завтрак, – невпопад добавила она, кивнув на свой поднос.
– Благодарю, я не голоден, – заявил Тимур. – Поставь пока на столик. Так зачем ты привезла меня сюда? И по какому, собственно, праву? Ты же жнец… – впервые с начала их разговора выражение лица юноши изменилось – он нахмурился. – Погоди, ты не жнец… – пробормотал Тагаев, качая головой. – Ты… Ты трутень! – в его тоне проскочила явная нотка брезгливости, тут же, впрочем, заглушенная. – Есть еще что-то незначительное, будто тень какой-то страты – не жнецов, иной… Но все равно – трутень!
– Да, – кивнула она, делая короткий шаг вперед и ставя завтрак туда, куда велел Тимур. – Да, я трутень! – заявила Журова уже с некоторым даже вызовом. Бившая ее дрожь разом утихла, словно единственной ее причиной был пресловутый поднос в руках, перестал срываться и голос. – Я бросила свою страту – ради нас с тобой.
– Бросила страту? – теперь на лице Тагаева отразилось недоумение. – Ради нас? Я не понимаю!
– Жнецы и пахари – они нас разлучили. Забрали тебя у меня… А меня у тебя. Но это можно исправить! – быстро, чтобы не позволить уже открывшему было рот юноше себя перебить, заговорила она. Заготовленные заранее слова совершенно вылетели из Настиной головы – но на смену им пришли другие, может быть, не столь продуманные, зато искренние. – Я сделала первый шаг – ушла от жнецов. Если ты сделаешь второй – покинешь пахарей, мы сможем получить антидот и снова сделаться людьми. И быть вместе! Как мечтали!
– Что ты такое несешь? Как это возможно – покинуть страту? – развел руками Тагаев.
– Возможно. Посмотри на меня – я сделала это.
– Тебя изгнали? За что?
– Меня не изгоняли, – сердито – разговор складывался совсем не так, как планировалось, но поделать с этим было уже ничего невозможно – мотнула головой Настя. – Я ушла сама. Понимаешь? Я. Ушла. Сама. Потому что не могла принадлежать жнецам. Я принадлежу тебе. Помнишь? – взметнула она к лицу собеседника правую руку с золотым колечком на пальце. – А ты – мне! Мне, а не пахарям! Неужели ты все забыл?
– Я не забыл, – напряженно проговорил Тимур. – Но теперь я пахарь.
– И что с того?!
– Страта непреложна… Но… Есть выход! – просиял он внезапно. – Я знаю, как все исправить! Ты тоже должна стать пахарем! Теперь, когда ты… трутень, – на этом слове он споткнулся, но тут же продолжил с прежним энтузиазмом, – теперь это осуществимо! Надо, конечно, будет еще обсудить все с наставником, но уверен, страта не откажет в просьбе основателю! Я попрошу – нет, потребую! – чтобы они тебя приняли. И мы снова будем вместе! Связанные стратой – нет уз крепче!
– Ты не понял, – немного растерялась от такого оборота Журова. – Я вовсе не собираюсь возвращаться на кастовую лестницу! Я хочу снова стать человеком! И это же предлагаю тебе!
– Зачем? – пришел черед удивиться уже Тагаеву. – Зачем – человеком?
– Потому что мы ими рождены! – ну как он не понимает?! – Потому что встретились, будучи людьми! Потому что оба обращены против нашей воли, наконец!
– Никто не рождается прямо на кастовой лестнице, – пожал плечами Тимур. – Даже те, кто не взят со стороны, с планет-доноров, нуждаются в обращении, чтобы начать восхождение с
