не его брат.
– Значит, ты злишься на меня, потому что я поставила под угрозу жизнь Трента, потому что я была с Томасом, или и то, и другое?
– И то, и другое, – без промедления ответила я.
Камилла кивнула:
– Справедливо. Эбби, я не могу ничего исправить. Можешь просто злиться на меня, но не ненавидеть?
– Я пыталась, – сказала я. – Еще я думала, что ты первая девушка Мэддоксов после меня, и я никого из вас не полюблю.
Камилла улыбнулась:
– Технически ею стала Америка.
– Но это другое.
– Значит, я тебе не нравлюсь и я не особенная. А ты жестокая, Эбби Эбернати.
– Мэддокс, – усмехнулась я. Моя улыбка чуть смягчилась. – И мне такое уже говорили.
– Ты права. Ты первая вышла за одного из братьев. Но что, если бы я была первой? Что, если бы мы с Трентом тайком поженились, а вы с Трэвисом просто встречались бы? А я бы не одобряла этого?
Я задумалась над ее гипотетическими вопросами. Первой мыслью было ответить, что мне все равно, но я бы соврала. Я могла бы это игнорировать, но меня, конечно, терзало бы неодобрительное отношение жены брата Трэвиса.
– Что, если, – проговорила она, – я бы сказала, что ты так часто разбивала ему сердце и встречалась с Паркером, зная, что Трэвис любит тебя…
– Я не знала, что он меня любит, – заметила я.
– Чушь собачья. Ты ведь не глупая, так не надо притворяться.
– Я думала, что я для него просто новое увлечение. Если честно, я считала, что со мной что-то не так. Он как-то раз сказал, что не хочет спать со мной, потому что я ему слишком нравлюсь. Я была уверена, что останусь в дружеской зоне.
Камилла усмехнулась:
– Помню, как же. Это его несколько месяцев терзало. Но все закончилось идеально, правда же?
Я пожала плечами.
– Похоже на то.
Стараясь разобраться в чувствах, я поковырялась в ногтях.
Камилла привела веские аргументы. А с ней было не так уж скучно. Но меня все еще что-то беспокоило.
– Ты мне чего-то не говоришь. Возможно, никому не говоришь. Я все еще не могу отделаться от чувства, будто что-то не так. Если ты со мной не полностью честна, давай расставим все точки над «и» и начнем с нуля.
Глаза Камиллы заблестели от слез.
– Черт, – сказала я. – Что такое?
– Как? Ты что, медиум?
Я сощурилась.
– Почему ты не говоришь мне? Почему не говоришь Тренту?
Она облокотилась о стол, взяла мою салфетку и поднесла к лицу, из ее глаз потекли слезы.
– Я ничего не собиралась говорить.
– О чем ты, черт побери?
– Я… э… я была… беременна. Врач сказал, что, скорее всего, я потеряла ребенка во время или после аварии. Он назвал мне два варианта: дождаться выкидыша естественным путем или провести операцию. Я решила не травмировать Трента, поэтому выбрала операцию. Он… не знает. И никогда не узнает.
– Что? – спросила я, пытаясь осознать услышанное. – Ты беременна?
– Была.
Я посмотрела на ее живот, не в силах скрыть эмоции. У меня не было никогда братьев или сестер. Все связанное с беременностью казалось чем-то совершенно далеким. Она была первая девушка из моих знакомых сверстников, кто оказался в такой ситуации.
– Кэми, ты не можешь скрыть от него такое.
Она покачала головой:
– Но и сказать не могу. Снова причинить ему боль. Не после Томаса.
– Это не твоя вина, Кэми. Вы сможете вместе погоревать.
– Я… – Ее нижняя губа задрожала. – Я не собираюсь горевать. Наоборот, мне легче. Мы не планировали заводить ребенка. – Она стыдливо опустила голову. – Не это ли ты поняла насчет меня? Что я эгоистка.
Я выпрямилась на стуле.
– То, что ты несешь этот груз в одиночку, не эгоизм. Это неправильно. Ты должна сказать ему.
– После операции была занесена инфекция. – Она покачала головой. – Шанс, что я снова забеременею, сводится к нулю. Хочешь, чтобы я вывалила все это на него сейчас? – Камилла промокнула глаза салфеткой, расстроившись из-за моих попыток понять ее. – Не хочу видеть в его глазах эту боль. Знаешь ведь, как сильно он любит Оливию. Он будет таким хорошим отцом, знаю, он хотел бы этого. Конечно, Трентон не оставит меня из-за этого. Его бы это опустошило. Скажи, что хорошего в том, чтобы рассказать ему все?
– Как ты сейчас себя чувствуешь? Не больно?
Она покачала головой.
– Ты права. Он не бросил бы тебя и не хотел бы, чтобы ты ушла. Он любит тебя больше, чем возможность иметь детей. Кэми, но он понял бы, – вздохнула я. – Прости, но я должна спросить. Ты не сказала из-за того, что он пережил, или потому что не уверена, что ребенок его?
По щеке Камиллы скатилась слеза.
– Мы с Томасом были вместе за несколько месяцев до Трента. Это не ребенок Томаса, Эбби. Господи!
Я закрыла лицо ладонями.
– Боже, прости. У меня не слишком получаются такие вопросы. Хочешь… обниму тебя?
Камилла закатила глаза.
– Нет.
Я посмотрела на свои ладони, на меня нахлынуло чувство вины. Она только что рассказала мне, что потеряла их с Трентоном ребенка – мою племянницу или племянника, – а я до сих пор общалась с ней так, будто вправе судить ее еще и за это.
– Камилла… Думаю, проблема не в тебе. Ты сама это сказала. Я ужасно вела себя с Трэвисом. Может, я не хочу быть единственной. Может, мне нужно сосредоточиться на твоих неудачах, чтобы не обращать внимания на свои. – Как только я это сказала, облако злости по отношению к Камилле испарилось. – На каком сроке ты была?
– Шесть недель.
– Блинчики и яичница средней прожарки, – сказала Шэннон, испугав меня.
Я откинулась на стуле, поняв, что чуть ли не легла на столешницу. Шэннон поставила тарелку сначала передо мной, потом перед Камиллой.
– Бекон… поджаренный до хрустящей корочки.
– Спасибо, – сказала Камилла, водя носом.
Я сложила блинчик и откусила от него.
Камилла подцепила бекон руками и сунула в рот, облизывая пальцы.
– Знаешь, ты права, – проговорила я. – Он и так через многое прошел, но он может все вытерпеть. И он будет лучше понимать тебя. Вы никуда друг от друга не денетесь. Лучше вместе зализывать раны, чем предать его доверие.
Она задумалась над моими словами, потом кивнула:
– Ты права. Я должна ему рассказать. Но теперь он разозлится, что я сразу не сказала.
– Все равно сделай это, – сказала я. – Лучше поздно, чем никогда. И Кэми… мне правда очень жаль. Знаю, что вы не были к такому готовы, но все равно печально.
Камилла набила рот
