на Арлена, который сидел рядом на кресле, и делал вид, что спит.
– Нам нужно уходить, буди брата, – едва двигаясь, начал вставать Елеазар.
– Куда ты с такой ногой собрался, отдохни хоть немного.
– Риана, ты что не понимаешь, чем нам грозит убийство стражника!? – всё ещё шепотом говорил Елеазар. – Теперь нас не будут брать живьём. Если дождёмся рассвета, то точно не выберемся…
– Вот, лекарь сказал, чтобы ты пил больше воды, когда проснёшься, – спокойно проговорила Риана, подавая кувшин. – Понятно что ты хочешь как лучше, но может хватит уже изводить себя…? Я же вижу, как тебе больно.
– Опять ты за своё. Не стоит беспокоиться, у меня бывали времена и похуже, – устало ответил Елеазар и жадно принялся пить воду.
– Рад тебя видеть в добром здравии, – вмешался Арлен. – По-моему, Риана права, с такой ногой вы далеко не уйдёте.
– Я вам очень благодарен за помощь, но что будет дальше уже наши проблемы, – как ни в чём не бывало, произнёс Елеазар. – Вот, это должно покрыть все неудобства, – положил Елеазар на кровать три золотых монеты. – Когда вы нас выведете отсюда, дам столько же.
– От помощи вам я точно не обеднею. Лучше возьми их обратно, тебе они пригодятся больше.
– Не люблю быть кому-то должен, – твёрдо проговорил Елеазар, и в один миг поднялся с кровати. – Сколько осталось времени до рассвета?
– Максимум пару часов.
– Должно хватить… – задумался Елеазар.
– Хватить на что? Разве я не сказала, что ты должен сначала отдохнуть!? Пожалуйста… – крепко взявшись за руку Елеазара, проговорила Риана. – Арлен, нам же можно остаться ещё ненадолго?
– Конечно можно.
На этот раз Риана не собиралась отступать, Елеазар всегда забывал о себе, думая только о других, даже сейчас, когда его лицо бледнее, чем у мертвеца, он продолжал прикидываться здоровым. Риана хотела бы ошибаться, но теперь сомнений быть не может: Елеазар не ценит ни себя, не свою жизнь, а если так, значит у Рианы попросту не остаётся выбора. Если Елеазар не хочет заботиться о себе, значит Риане придётся сделать это самой.
– Отойдём-ка на секунду, – без единой эмоции произнёс Елеазар, а затем, хромая, настойчиво повёл Риану в другой конец комнаты. – Нам нельзя оставаться, – говорил он шепотом. – Ты что, не знаешь кто такие работорговцы?
– Арлен точно не из них, ему можно доверять.
– В этом мире никому нельзя доверять, если что-то случится, этот дом станет для нас ловушкой. Неужели ты готова рискнуть судьбой брата лишь потому, что Арлен показался тебе хорошим человеком!?
– Арлен спас тебя, разве этого недостаточно чтобы ему поверить?
– Вначале нужно выбраться из дома, а потом уже говорить, спас он меня или нет.
– Если не можешь поверить Арлену, то поверь мне. Я точно знаю, что Арлен нам не сделает ничего плохого.
– Почему ты так слепо ему веришь? Что он тебе наговорил?
– Дело не столько в том, что он наговорил, а в том, что ты ранен, Елеазар. Я не могу больше смотреть, как ты специально причиняешь себе боль.
– Уж тебе ли не знать, что такое настоящая боль? Я прочувствовал её сполна, когда лишился родителей и младшего брата. По-сравнению с этим… любая рана покажется пустяком. Если ты хочешь проявить заботу, то сделай так, чтобы тебе и Бограту ничего не угрожало.
– А что насчёт тебя!? Думаешь, мне не было больно, когда ты умирал на моих глазах!? Да я чуть с ума не сошла из-за твоего глупого геройства!!! Ты можешь упираться сколько хочешь, но больше я не позволю так наплевательски относиться к своей жизни.
– И только поэтому мы должны остаться здесь? – спокойно продолжил Елеазар. – Лучше руководствоваться разумом, а не эмоциями.
– Тебе нужны разумные причины!? Хорошо! – вышла из себя Риана. – В таком состоянии ты подвергаешь риску всю группу, если уйдем, то не сможем убежать от стражников.
– Именно поэтому мы должны успеть спрятаться, это не нижний район, с рассветом тут на каждом углу будет стража, которая разыскивает нас за убийство. Даже если ты права и Арлен хороший человек, сам факт того, что он живёт в среднем районе уже большая угроза. – Всё так же спокойно говорил Елеазар, но затем неожиданно сменил тон и обнял. – Обещаю, всё наладиться… у меня есть немного золота, завтра же мы уйдём из города и тебе больше никогда не придётся за меня волноваться.
– Уйдём из города? С такой ногой? Ты шутишь…!?
– Прости…но другого выхода нет. Стражники перероют весь город в поисках убийцы, теперь даже нижний район для нас небезопасен… поэтому, пожалуйста. Позволь мне в последний раз поступить так, как нужно.
– Это несправедливо… будь я на твоём месте, ты бы не позволил мне даже встать. Почему для меня ты делаешь всё, а к себе не проявляешь даже капельки заботы? Чем я лучше тебя!?
– Просто знай… Без тебя моя жизнь потеряет смысл, – заботливо произнёс Елеазар, а затем пошел обратно к Арлену.
– Я без тебя тоже не смогу жить, но почему только ты жертвуешь всем ради меня…? – тихо проговорила Риана, но Елеазар на это даже не обратил внимания.
– Спасибо за помощь, я никогда этого не забуду. Теперь, если можно, проводите нас к выходу, – обратился Елеазар к Арлену.
– Елеазар, а если я предложу остаться в доме у моего друга, ты ведь не согласишься, так?
– Не люблю врать… вы не будете против, если я скажу прямо?
– Так даже лучше, говори.
– Если вы решите нас оставить, то очень скоро пожалеете, и не потому, что мы плохие, а потому что мир нас ненавидит. Я не хочу вместо благодарности принести вам ещё больше проблем.
Арлен, наше время.
– Может власть меня и испортила… но в сравнении с тобой это ничто, – продолжая смотреть на отдаляющиеся силуэт Елеазара, тихо произнёс Арлен. – Тебя покинула даже надежда, ведь всё, что ты ценил, осталось в прошлом. У тебя нет ни желаний, ни целей, ни чего-то значимого в жизни, лишь серые дни в которых ты обречён на существование, – продолжая говорить, медленно подошел он к телеге, а затем взял древний пергамент. – Но если так, почему, чёрт возьми!? Почему именно у такого человека как ты появился знак совы?
Аделина, продолжение коронации.
Неважно какой повод, застолья всегда проходили одинаково, очень быстро все забывали про этикет и начинали торопливо набивать себе живот, параллельно доказывая «у кого семья богаче». Впрочем, и на этом всё не заканчивалось, так как почти каждый считал себя умнее других, через какое-то время начинались «ценные»
