пишет, ничего общего не имеют со своим автором.
Я не знаю, как я могу ещё больше это отрицать. Сейнт де Хаас влюблен в меня. Он знает меня. Мой разум, мое тело. Чего я хочу, чего я жажду, в чем я нуждаюсь.
Такой мужчина, какого я не думала, что когда-нибудь найду. Такой мужчина, о существовании которого я не знала.
И все же вот он передо мной. В моей постели. И на мне кровь мужчины, которого я ненавижу — который был жестоким, расчетливым и который манипулировал мной — и я не убегаю.
Может быть, бегство от Сэйнта — последнее, что я хочу делать.
— Сейчас, — бормочет он хриплым голосом, подходя ближе. — Я жажду твоей киски.
Я буду вечно гореть в аду, если позволю серийному убийце довести меня до оргазма.
Так что, думаю, мне лучше научиться любить пламя.
Я морщусь при виде засохшей крови на его рубашке.
— По крайней мере, сначала сними рубашку.
Но он игнорирует меня, хватая мое лицо обеими руками и притягивая мой рот к своему. Его губы исследуют мои с беспрецедентным отчаянием. Как будто убийство человека пробудило в нем осознание собственной смертности, и теперь он наверстывает упущенное.
Он быстро справляется с моим топом, стягивает его через голову и отбрасывает. Он сжимает мою грудь, и вид его рук на моей коже сводит меня с ума. Руки, которые лишили доктора Барретта последнего вздоха. Незнакомый трепет пробегает по моей спине.
Сейнт де Хаас — не единственный больной и извращенный человек в этой комнате. Вид его в окровавленной одежде не должен заводить меня сильнее, но возбуждение, разливающееся между моих ног, доказывает обратное.
Это брак, заключенный в аду.
Должно быть, что-то перекрутилось в моем мозгу за все эти годы просмотра фильмов ужасов с дошкольного возраста. Или, может быть, я родилась такой ненормальной.
Что бы ни сделало меня такой, я наконец-то сдаюсь. Я хватаю Сейнта за рубашку и притягиваю его ближе.
Он стягивает с меня трусики одним быстрым движением.
— Я не смогу оправиться от этого, не так ли? — Шепчу я.
Его темные глаза впились в мои.
— Нет, муза. Ты зашла слишком далеко.
Глаза Сейнта скользят по моему обнаженному телу, наслаждаясь всем, что он собирается со мной сделать, прежде чем он прижимает меня к себе и втягивает мой сосок в рот.
Я выгибаюсь навстречу ему, задыхаясь. Теперь, когда я почувствовала вкус того, что Сейнт де Хаас может со мной сделать, что он может заставить меня чувствовать, я зависима. Жажду ощутить, где коснется его рот в следующий раз, прикосновение удовольствия от его пальцев, учащенное биение моего сердца от его пронзительного взгляда, пожирающего меня.
Его рот находит другой мой сосок, в то время как его руки скользят вокруг, чтобы сжать мою задницу. Он стонет, вызывая покалывание вплоть до пальцев на ногах.
Я не вынесу тех мучений, которым он подверг меня в прошлый раз.
— Поклоняйся моей киске своим порочным язычком, — выдыхаю я.
Я чувствую, как его губы растягиваются в улыбке у моей груди. Его рука скользит от моего пупка к верхушке бедер, нежно прижимая палец к моему клитору и заставляя мои глаза закатиться, когда я стону.
— Так нетерпеливы мы сегодня, не так ли?
— Да.
Его палец продолжает мягко обводить мой клитор, в то время как другая рука перемещается к моему рту.
— Я хочу, чтобы на этот раз эти идеальные губы обхватили мой член.
Он перекатывается на спину и тащит меня за собой, вынуждая сесть верхом на его лицо.
— Как ты назвала мой язык? — бормочет он. — Порочный?
Прежде чем я успеваю ответить, этот восхитительный язычок скользит по моей щели.
Я ахаю, выгибаюсь вперед и опускаю ладони на подушку над его головой.
— Да. Они могут называть тебя святым, но твой язык — чистое зло.
От его смешка по моим ногам бегут мурашки. Он обхватывает руками мои бедра, чтобы удержать меня на месте.
— Если мой язык порочен, тогда позволь мне помочь тебе согрешить.
С этими словами его язык снова поглаживает меня, кружась вокруг моего набухшего клитора и заставляя меня хныкать. Это удовольствие уже изысканно теперь, когда я несколько дней была без своего украденного вибратора, а Сейнт заставил меня изнывать от желания к нему.
Но он был прав — мой вибратор не может сделать со мной того, что может его язык.
Он стонет, когда проскальзывает языком в мою пульсирующую киску. Я задыхаюсь, вцепляясь в его плечи, оседлав его язык. Он продолжает стонать, как будто ему нравится чувствовать и пробовать на вкус, как я трусь о его лицо. Все остальные мужчины, с которыми я когда-либо была, были почти молчаливыми в постели, и я понятия не имела, что даже хочу, чтобы мужчина был красноречивым, до этого момента. До него.
Мышцы моего живота и бедер уже напрягаются. Я никогда не кончаю так быстро, но оргазм приближается, как мчащийся поезд. Сейчас уже нельзя нажимать на тормоза.
— Блядь, Сейнт, — шиплю я. — Пожалуйста. Пососи мой клитор.
— Все, что пожелает моя муза, — бормочет он, прежде чем обхватить губами мой набухший бугорок и втянуть его в рот.
Я вскрикиваю, падая вперед и не в силах больше держаться прямо. Его руки, словно цепи вокруг моих бедер, — единственное, что удерживает меня на месте.
Его рот беспорядочно шарит по моей киске, облизывая, посасывая и проникая внутрь, как будто он хочет попробовать на вкус и ощутить каждый дюйм меня, пока я терзаюсь о него. Волна за волной, мой оргазм затягивает меня на дно, заставляя обмякнуть.
Я ожидаю, что он скинет меня, раздвинет мои ноги и, наконец, возьмет то, о чем мечтал с тех пор, как начал преследовать меня.
Но вместо того, чтобы перевернуть меня на спину, он разворачивает меня так, что я по-прежнему оседлываю его голову, но теперь я смотрю на длинную, мощную эрекцию в его штанах.
— Вынь мой член, муза, — инструктирует он. — Теперь давай посмотрим, на что способен твой злой язычок.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
СЕЙНТ
— Когда ты в последний раз проверялся? — Браяр встречает мой пристальный взгляд через плечо, с отвращением поджимая губы.
Я ухмыляюсь. Немного поздновато для ее вопроса об этом.
— Через неделю после того, как встретил тебя.
Она хмурится еще сильнее.
— Ты был так уверен, что затащишь меня в постель?
— С тобой я уверен во всем. — Я облизываю ее все еще чувствительный
